– Какая знатная бабёнка! – фыркнул один, – одна шляется по ночам! Мужика, никак, ищет!
– Не иначе как! – хрюкнул другой и высморкался в два пальца, – просто так бабы по городу ночами не шастают!
– Ну, раз ищет мужика, – расплылся в гнилой улыбке капрал, – то ей несказанно повезло – напала сразу на троих отменных жеребцов! Сейчас мы эту кобылку взнуздаем!
Ах, если б Франческа только знала, что этот капрал не кто иной, как капрал Жерар, всего пару дней назад так бесчеловечно и так безжалостно лишивший жизни её маленькую сестрицу Джильду! Но она не могла знать этого, и в тот миг ей было всё равно, что станется с нею сейчас. Она понимала, что через несколько мгновений эти грубые французы лишат её девства, а может, и жизни, но судьба не имела тогда для неё ни малейшего значения. Получив затрещину от капрала Жерара, она повалилась, словно сноп, прямо в грязь, но не от безволия, а просто от бессилия, потому что вот уже второй день почти ничего не ела. Солдаты, как голодные свиньи, набросились на неё, пуская слюни со своих гнилых зубов и изрыгая ругательства и прочие непристойности, адресованные Франческе. Очевидно, от этого они возбуждались ещё более. Один встал в головах, другой сбоку. Оба подняли фонари, освещая безвольное и покорно лежащее тело девушки со стеклянным взглядом, а Жерар, задрав ей юбки и оголив покрытое чёрной порослью лоно, принялся снимать штаны, приговаривая: «Ишь ты, гляньте-ка, лежит – не шелохнется! Точно встречи с нами искала! Ну, держись, сейчас отведаешь французского уда, а то ваши итальянские, говорят, на завершение больно скоры!».
Спустив штаны и встав на колени, он приготовился приладиться к лону девушки, как вдруг почувствовал на своей шее стальной холод шпаги.
Карл фон Гётльшильцер никогда не одобрял никаких войн. Скажем больше, он был против всякой войны, а, следовательно, против смерти и горя. Его увлечение французскими философами сделало своё дело – Карл стал просвещённым человеком, владевшим сразу несколькими языками, кроме родного немецкого, и одним из образованнейших в Вене людей. По крайней мере, он слыл таковым, чем очень славился при дворе императора Иосифа. Сам император придерживался подобных взглядов и очень симпатизировал Карлу, что наложило отпечаток и на сознание самого молодого человека.