Савояр напрягся и вытянулся по стойке смирно.
– Я имею интерес касательно одного заключённого, обретавшегося тут в вашей клоаке какое-то время тому, – Бертье нахмурился и принялся сверлить взглядом несчастного помощника коменданта, который и знать не знал, что такое клоака, а оттого ему сделалось ещё страшнее, чем было.
– Премного рад буду вам помочь, ваше сиятельство! – прокашлял он.
– Содержался тут у вас человек по имени Джузеппе Бальзамо, во Франции известный как граф де Феникс или Жозеф Бальзамо. Сицилийский пройдоха и шарлатан, задуривший головы половине Европы и прославившийся повсюду как граф Алессандро Калиостро. Ведаешь про такого?
– Ааа, этот, – протянул савояр, – как не ведать. Всё кричал, что благородных кровей, будто родители его сдали младенцем мальтийским рыцарям, а они его уж засылали во всякие басурманские края, где он якобы тайных знаний понабрался. В одиннадцатой он сидел, да только вот ни разу чего-то своими способностями не воспользовался, чтоб испариться отсюдова! Лет пять тому попробовал он дёру дать, да так неуклюже, что его оглушили, а потом и выслали куда-то на другое побережье. Дальше вот не ведаю уже.
– В замок Сан-Лео его выслали, это в Абруццо, – задумчиво проговорил Бертье.
– Стало быть, там его вам искать надобно, ваше сиятельство!
– Да уж искали. Мои агенты донесли, что означенный заключённый якобы скончался три года тому, однако ни могилы его, никакого иного места упокоения, ни даже людей, выносивших тело его указать никто им не смог. Оный заключённый будто испарился!
– Не иначе как нечистая сила! – савояр побледнел и перекрестился.
– Нет никакой нечистой силы, – усмехнулся Бертье, – есть лишь разум да предрассудки, коими забита твоя дурья башка. Покажи мне его камеру, хочу лично ознакомиться.
Камеру ещё не успели освободить. Там в углу забился какой-то оборванец, заросший волосами с головы до пят, так, что и разобрать было нельзя, где у него борода начинается, а где кончается. Солдаты распахнули скрипучую дверь и внесли внутрь факелы. Бертье с савояром последовали за ними, однако последний, только войдя внутрь, тут же перекрестился трижды, плюнул и убрался восвояси.
– А ну, пошёл вон! – крикнул один из солдат, говоривший на римском наречии, – свобода тебе вышла, проваливай подобру-поздорову!