– Это чардаш. – сказала Дженна. И кто-то из людей рядом произнес: чардаш.
Девочки разом открыли рты.
– Женя, так Вы и в музыке разбираетесь?!
– Что вы, совсем чуть-чуть. Я только помню мелодии и авторов…
– Тогда Вы можете объяснить, где Моцарт? Мы так хотели его послушать, но нас все путают. Крутят все подряд. Женя, Женечка, пожалуйста!
Дженну стали упрашивать, она согласилась и ее повели в другую часть колхоза. Из большого окна несутся звуки, их приятно слушать, но никто не говорит, что звучит.
Дженна прислушалась.
– Это Моцарт. Симфония номер 40.
– Ух ты! А это кто? Шопен?
– Нет, Штраус.
– Но тоже вальс? Да? Скажите, Женечка, а про цирюльника кто писал? Опять Моцарт?
– Нет, кажется, Россини. Но и у Моцарта есть произведение, где главным является тот самый персонаж. И другие персонажи там повторяются. Ведь сначала это была пьеса – т.е. не для пения написана, а просто для театра.
Девочки слушали с огромным удовольствием и верили абсолютно всему. Они обращались к Дженне просто и искренне, безо всякой напускной церемонности, какая бывает у псов из «хороших» семейств. В таких домах Дженна бывала. Когда наступило первое для нее лето, Алексея позвали в гости к одному известному изобретателю. Ему принадлежал огромный дом и поместье вокруг, за которым следила самая разнообразная прислуга. Среди них был мальчик-негр, младший помощник садовника. Дженна сперва подумала, что это один из детей, которых изобретатель пригласил вместе с родителями. Все бегали, играли. Потом начался дождь – всех быстро завели в дом, а черный мальчик остался. Он был под навесом, но капли летели со всех сторон и он сильно вымок. Но стоял и улыбался.
Дженну тогда это сильно удивило – и только. Сейчас же ей захотелось рассказать об этом. Маша с подругами сочувствовали мальчику и возмущались.
– Капиталисты все такие!
– И у нас ведь было точно так же! До революции! – Маша даже стала прыгать от возбуждения. – Эти мироеды – помещики, кулаки, аристократы – постоянно угнетали простой народ, и маленьких детей тоже. Но теперь все по-другому. Добро теперь народное, а богатеньких поставили к стенке.
– Чтобы они красили? – спросила Дженна.
Все решили, что она шутит. «Отличная у Балтика подруга!»
Все говорят именно то, что хочется, и не обходят сложных тем. Если есть что-то важное, об этом просто говорят. В таком стиле Дженна раньше разговаривала только с Балтиком, потому что доверяла ему во всем.