Удача улыбнулась мне на четвертом балконе. Обитатель, примыкающих к нему покоев, не только оставил дверь открытой, но и к огромной моей радости отсутствовал в комнатах. Не то чтобы у меня совсем плохо с фантазией, но все-таки хорошо, что не пришлось напрягать ее, выдумывая объяснение своему внезапному появлению в чужой спальне.
Я выскользнула в коридор, убедившись, что он почти пуст. Охранники продолжали подпирать стены возле моих покоев, но, видимо, так сильно были заняты игрой в кости, что даже не обернулись на звук скрипнувшей двери. Скользнув за угол, я затаила дыхание и удовлетворенно улыбнулась.
Пора решать, куда отправлюсь в первую очередь. Может, во дворце остался кто-то, кто служил еще при отце? Во время его правления придворные любили собираться в Золотом зале.
Как оказалось, за годы проведенные вдали от дворца, я не утратила способности ориентироваться в нем. Короткими перебежками от одной ниши к другой мне удалось добраться до обители искусства, как некогда назвал Золотой зал один из придворных поэтов. По сути, это громадное помещение, наполненное скульптурами, картинами, редкими манускриптами и посудой инкрустированной драгоценными камнями, являлось нашим домашним музеем. Творения лирдийских мастеров в нем соседствовали с дарами, полученными из соседних государств по тому или иному дипломатическому поводу.
Распахнув двери, я сразу поняла, насколько наивно было думать, будто разряженные по последней столичной моде дамы и кавалеры по-прежнему прогуливаются вдоль мраморных скульптур и отвешивают комплименты портретам моих предков.
Золотой зал был пуст. По полу гуляли сквозняки, загоняя клочья пыли за колонны. Никаких картин, никаких застекленных витрин с древними драгоценностями рода Вейрас. Лишь несколько статуй в дальнем углу зала. Туда я и направилась, закипая от бессильного гнева.
Разумеется, это место разграбили много лет назад, но увидеть запустение собственными глазами совсем не то же самое, что воображать его, находясь в мрачной келье Моглесской обители. Сердце в очередной раз болезненно сжалось, когда подумала о родителях.
Я замерла в нескольких шагах от обнаженной мужской статуи. Это же Леонар Прекрасный! Средневековый рыцарь, увековечивший свое имя в истории Лирдии благодаря красоте и многочисленным ратным подвигам. Нужно отдать должное мастеру – несмотря на то, что фигура была выполнена со скрупулёзной детализацией, мужское достоинство Леонара оказалось целомудренно прикрыто мраморным мечом, на который рыцарь, с выражением терпеливого ожидания на лице, гордо опирался. Вот только вниз по кубикам его безупречного пресса сейчас медленно пробирался жирный паук. Эта мерзкая тварюга успела окутать мускулистые руки статуи толстым слоем паутины.