Впрочем, поджигать собирался Золотарь, а Голубой лишь должен был стоять на стреме. Они были друзьями с детства, несмотря на то, что именно Золотарь наградил мелкого плюгавого Мишу гнусной кличкой «пичуга».
Что же послужило причиной грядущего праздника огня?
Золотарь предложил богатею Баобабскому охранять его киоск за символическую, но постоянную плату, а тот отказался!
– Чего его охранять? Тут все – свои, – сказал он. – Посторонних не бывает. На ночь я его закрываю. Внутри – собаки: сам знаешь, какие.
Их было две – чудовищные продукты уличной эволюции, похожие на все породы, вместе взятые, и крупные, как гиены.
– Ну, а вдруг, того… Сгорит?
– Да, он железный!
– Как знаешь, – злобно сплюнул Золотарь. – Я предупреждал. Не хочешь делиться, пожалеешь.
– Ты чего, намекашь, Витюша?
– Да, причем тут я? Другие найдутся. Я-то к тебе – по-дружески. По-человечески, а ты – вон как! Гляди.
Золотарь был оскорблен в лучших своих чувствах. А еще – сосед, понимаешь ли! Не понимают люди, когда к ним с душой, не понимают! Если ты богатей, имеешь киоск, в Польшу–Венгрию ездишь – помоги ближнему, поделись частью своего счастья. Делиться надо! Другие, вот, не упорствуют.
Другие – те, которые имели киоски в окрестностях, платили Золотарю, не упрямились. А тут – сосед, родной, можно сказать человек, отказывается. Вишь, как – оно: чужие люди иногда ближе бывают, чем соседи! Надо наказывать. «Железный»… Ишь ты, делапут! Загорится так, что любо-дорого!
Одному работать было опасно – вдруг заметят, поэтому попросил помочь Пичугу постоять на шухере. Тем более, что он – мент, если что, всегда прикроет. Одно плохо – труслив очень!
***
Михаил Голубой, действительно, был не очень смелым. Милиционером стал по нужде – просто, надо было как-то зарабатывать деньги. А он после армии, в которой дослужился до ефрейтора, ничего не умел делать, и был глуп, хотя и хитер.
С самого детства рос он маленьким да трусоватым. Приходилось лебезить, и со временем он понял, что главное в нашей жизни – вовремя подхихикнуть. Был он угодлив, труслив, грязен и соплив.
Миша мечтал стать большим начальником. Он знал, что надо бить первым, но было страшно. Вот вырастет, тогда всем покажет!
В мечтах представлял себя высоким силачом, сидящим в большой черной государственной машине; в костюме с галстуком, с толстым портфелем, набитым важными бумагами и деньгами. Изгибается шофер, в поклоне открывая дверцу настоящей черной машины, продавцы подносят банки со сгущенным молоком и коробки с мороженным, воспитательница, хныкая, просит не ставить ее в угол. Он свистит в командирский свисток и машина трогается. Все другие машины останавливаются, пешеходы счастливо машут руками, милиционеры отдают ему честь. Он едет в Москву, приезжает на Красную площадь и поднимается на Мавзолей. Раздается выстрел… Нет, целый пушечный салют, и начинается военный парад. Играет блестящими трубами оркестр, едут танки, ракеты, пушки, солдаты кричат «Ура!», а он стоит на Мавзолее и машет всем рукой.