Слабость прошла, и он чувствовал, как в организме оживает потухший было энтузиазм.
Полстакана протянул рэкетиру стакан ройяла. Тот зажмурил глаза, перекрестился и выпил. Тут же ему дали запить (уже не лимонад, нет – лимонад кончился!) тухлой воды из пятилитровой полиэтиленовой канистры.
– Через час приду! – пообещал рэкетир и удалился.
Торговля продолжалась.
К полудню серпы Полстакана были распроданы, а сам он, с пачкой долларов, торчавших из заднего кармана обвисших джинсов, был уже, что называется «хорош». Он раскачивался, похлопывал Пикояна по плечам, подмигивал и жарко нашептывал так, что слышала половина рынка:
– Вечером пойдем в публичный дом, понял?
– Понял. Хорошо-о-о!!!.
Снова пришел коренастый. За время отсутствия в его фигуре произошли изменения. Она утратила спортивную резкость и приобрела некоторую расплывчатость. Движения разбойника стали более размашистыми, а речь убыстрилась. Он говорил теперь отрывистыми фразами:
– Ну? Что? Приготовили? Баксы?
– К вечеру приходи! – Полстакана стал наглеть. – Закончим торговлю, тогда и расплатимся.
– Сейчас! Мне! Надо! Сейчас!
– На, выпей! – Полстакана снова налил стакан до краев. – Деньги никуда не денутся.
Рэкетир уже не отказывался. Он ухарски плеснул в рот и, шатаясь, отправился дальше. Друзья услышали его голос, обращенный к пугливому Букашенко:
– С тебя? Брал? Нет? Наливай!
К пяти часам на газетах большинства туристов из России ничего не осталось. Только у старшей группы Ирины Хамкамады еще громоздились не востребованные льняные полотенца, да пенсионер союзного значения Константин Мансурович Задуллин угрюмо разглядывал на листах «Правды» семью своих кукол-неваляшек. Неваляшки продавались плохо.
Шура, Полстакана, Лука и Пикоян стали собираться. Они были счастливы: все продано, тяжелый товар превратился в легкую пачку долларов, впереди был заслуженный отдых. Долгожданный отдых!
– Налей! – сзади и снизу послышалось жалобное мычание.
Шура обернулся.
На четвереньках, весь в пыли и с перемазанной физиономией, покачиваясь, стоял сборщик рыночной дани. Тот самый. Коренастый. Вернее, коренастым он был в самом начале дня. Теперь же грозный разбойник больше походил на жертву землетрясения, и вызывал видом своим только жалость.
Рыночная стихия не щадила даже сильных.
Друзья отправились искать публичный дом.