Салонное общество, отягощенное выручкой, активно занималось тем же, причем потребление алкоголя теперь дополнительно стало сдабриваться еще кое-чем. Спаянные и сдружившиеся парочки оккупировали освободившиеся от сумок задние места «Икаруса», и под разухабистый рев включенного на полную мощность автобусного радио предавались тому, что в науке называется совокуплением.
Шура вместе с Полстаканом, Лукой и Пикояном только пили за Россию и Ельцина, причем это было настоящее мужское времяпровождение, после которого остаются погнутые кресла и пустые карманы.
***
И вот Шура в Новозаборске.
Все позади.
Он расстался с Лукой и, подходя к родительской избе, тяжело вздохнул.
Первая поездка, первый блин, так сказать, вышел комом. Сколько трудов, сколько усилий, а, что в результате? Двадцать долларов в кармане – все, что осталось от вырученных за товар денег.
Новая поездка через две недели. Надо учесть все ошибки, полностью исключить употребление алкоголя. Итак, надо набрать больше сверл, миксеров, утюгов, штангенциркулей, метчиков. И главное – серпы!
За спиной, из-за забора дома №1 послышался громкий и сварливый старческий вопль старшего Букашенко, обращенный к вернувшемуся сыну:
– Дурак, ты, ой, дурак! Кто же деревья мочой поливает? Вот кто настоящий безбожник–то!
Глава 4. Лука и Полстакана
Нельзя постичь в этом мире его истинную
форму, его основание, конец и начало.
«Бхагават-Гита»
Растение в сарае Букашенко медленно, но неумолимо поднималось вверх. Прошел почти год с той поры, как странный неземной осколок дал ему жизнь, но как все переменилось! Вернее, конечно, не все – но, кое что… В частности – сам Лука Букашенко. Он и раньше был человеком большой души и широкого сердца, а уж, с течением времени совершая визиты в сарай и медитационно наблюдая развитие загадочного светящегося ростка, совсем стал благородной личностью! Нет, конечно, пока еще – не совсем. Было, было куда расти духовно! Но вершины бетховенского духа уже ощущались где-то вблизи. По крайней мере, как полагал сам Лука, уровня Джима Моррисона он достиг.
В редкие минуты досуга, когда не нужно было готовить пищу для отца-разгильдяя, или же заниматься уборкой дома, Лука заходил в сарай, возлегал на предусмотрительно принесенный коврик, и, глядя на Растение, размышлял, набирался духовных сил для новых музыкальных устремлений, обдумывал темы симфоний, любовался Растением.