– Жена и сын… – Я хватала ртом воздух, на секунду потеряв способность говорить. В три шага оказавшись напротив, ткнула указательным пальцем ему в грудь и прошипела: – Шарлин – моя родная сестра! Джеймс – мой племянник. У них помимо тебя есть родные, которые места не находят из-за случившегося. Не один ты их любишь. И запрещать нам видеться – верх эгоизма!
Он открыл было рот, чтобы ответить, но целитель выпустил сноп искр рядом с нами. Я отскочила, потирая ужаленное искоркой плечо.
– Ай! Что вы делаете?!
– Не время для выяснения отношений. Как малые дети, в самом-то деле! Вы, – он указал на Генри, – если не хотите, чтобы ребёнок выгорел, лишившись магии, не лезете в лечение. А вы, – указательный палец переместился ко мне, – следуете за мной.
Тут он взглянул на Фабиана. Тот, припав плечом к дверному косяку, молча наблюдал за происходящим.
– К вам претензий нет.
Раздражённо выдохнув, я стремительным шагом направилась к ванной комнате. Взялась за ручку двери и дёрнула на себя. В лицо дохнуло жаром. Прищурив заслезившиеся глаза, вошла внутрь.
На полу в углу душевой кабины сидел Джеймс. Обняв колени, он прятал в них лицо.
Я поняла, почему Генри был снаружи.
Между мной и мальчиком стояла стена полупрозрачного зелёного огня.
– Джейми? – осторожно позвала я, справившись с накатившими эмоциями. – Ты слышишь, родной?
Ребёнок шевельнулся, поднял голову. Пару секунд просто смотрел, будто пытаясь вспомнить. А потом вскочил, бросившись прямиком через танцующее между нами магическое пламя. Врезался в мои колени, смял в кулачках ткань юбки и разревелся.
На какое-то время я впала в ступор, просто глядя вниз и пошатываясь от напора объятий. Искала глазами следы ожогов на не прикрытой одеждой коже рук, шеи, спины. На Джеймсе были только пижамные штаны.
К счастью, заметила лишь несколько бледных отметин чуть ниже лопаток. Скорее всего, здесь ожоги оказались слишком сильными и лечебные мази не смогли вывести шрамы полностью.
Наконец оцепенение схлынуло. Я присела, крепко прижала Джейми к груди и зажмурилась, не в силах спокойно выносить столь горькие слёзы.
– Ну что ты, маленький, всё хорошо. Я рядом.