Ошарашенно таращит на меня глаза.
Я и сам в ахуе от того, что он снова посмел протянуть ко мне руки. Давно такого не было. Как только выше него вытянулся, сам завязал с физическим наказанием. Психологически, конечно, щемил регулярно. Ремнем этим, случалось, размахивал. Даже что-то бомбил. Но с этой херней не рисковал. Теперь же… Внутри меня взмывает желание хлестануть его этим ремнем в ответ. Да так, чтобы на задницу завалился.
Глаза будто кровью заливает. И не слезы это вовсе. Я на них не способен. Да и не жгут они так. Буквально зверею. По лицу, вероятно, видно. Потому что отец молчит и, выкатывая зенки, краски меняет.
Швыряю ремень ему под ноги. Он тут же наклоняется и поднимает его. Вряд ли решился бы повторить свой подвиг, но со стороны, очевидно, кажется иначе.
– Прекратите! – разрывает сгустившийся воздух истеричный голос личинки. – Не надо, пожалуйста…
Слышу ее, и в груди такая буря поднимается. Удушить готов.
Мало того, что из-за нее все… Никто никогда не становился свидетелем того, как отец тягает ко мне свои грабли. Обычно это происходило либо в его кабинете, либо в моей комнате. А я никогда никому не рассказывал. Даже близкому другу в подобном бы ни за что не признался. И тут… Надо же, чтобы именно она, эта ненавистная идиотка, все увидела! Хуже невозможно представить!
Смотреть на нее не желаю. Иначе точно не сдержусь и прихлопну, на хрен, на месте.
Подобрав свалившуюся во время всей этой возни сумку, взбегаю по лестнице, словно за мной сам черт гонится. Да так и есть! Как тень он, потому что во мне сейчас сидит.
Не выхожу из комнаты, даже когда подходит время ужина. Не потому, что чего-то боюсь или стыжусь! До самой ночи тушу в себе желание прикончить эту долбаную инфузорию.
Знаю, если увижу ее, взорвусь.
В попытках хоть немного загасить все еще бурлящую в груди ярость, ближе к вечеру выдергиваю из кипы хлама на краю стола эскизник и берусь за карандаш.
С ней я еще разберусь…
Пока голова гудит от сбившихся в ебучий рой мыслей, рука непрерывно работает, с шорохом расчерчивая белый лист.
Конченая доносчица. Каким бы ни было мое к ней отношение, не предполагал, что она упадет еще ниже.
Я научу ее держать язык за зубами.
Бестолковая ракушка. Она пожалеет, что приехала в этот город.
Мерзкая зарвавшаяся личинка. Даже ненависти недостойна. Удавить и забыть.