Федю, как она называла молодого человека про себя.
Своего молодого человека: в этом сомнений быть уже не могло.
Восьмого марта они встретились опять около «Вани Гога», и Федор преподнес ей белую розу – одну-единственную. А потом, чувственно поцеловав, сказал:
– Нет, пойдем мы сегодня не сюда, ты ведь не против?
Со своим любимым – а Саша уже знала, что могла называть Федора именно так, – она была готова идти куда угодно.
Их ждал отдельный столик в «Англетере» и праздничное меню. Взволнованная Саша ловила каждое слово Федора, хотя болтали они о сущих пустяках.
Взяв ее руки в свои, молодой человек произнес:
– Знаешь, я хочу сказать, что…
Неужели он признается ей в любви?
– …что крайне благодарен судьбе за то, что она свела нас вместе. Крайне благодарен!
И легонько поцеловал ее пальчики.
Млея, Саша желала одного: чтобы этот день никогда не заканчивался. Потеряв счет времени, она сказать не могла, как долго они провели в итоге в ресторане – час, два или все пять. Кормили их чем-то изысканно-парадным, но и это не сохранилось в памяти девушки: смотрела она не в тарелку, а на Федора.
А как она отреагирует, если он сделает ей сегодня предложение? Хотя кто делает предложение на втором свидании?
Может быть, он?
Федор скучал – внучка академика все время таращилась на него, как будто он был привидением, и он уже не сомневался: она встрескалась в него по уши. Ну что он мог поделать, если в него влюблялись, – такой уж он очаровашка!
Обед в «Англетере» был его задумкой. Конечно же, они бы могли остаться в пролетарском «Ване Гоге» или вообще заглянуть в какую-нибудь пельменную около Московского вокзала: эффект был бы все тот же: внучка академика таращилась бы на него, ловя каждое его слово, то и дело вздыхая и прижимая к груди подаренную им розу.
Цветок он стянул из букета какого-то зазевавшегося кавалера, который ожидал свою любимую.
Не покупать же, в самом деле!
То и дело Федор поглядывал на часы, кляня время за то, что оно тянется как резиновое. Ну да, вообще-то на операцию изъятия было отведено не больше часа, однако это не значило, что, просидев с внучкой академика час в «Англетере», ему следовало, внезапно вскочив, заявить, что «кина не будет».
Надо удерживать ее до вечера, чтобы и подозрений не возбудить, и чтобы она не заявилась домой в самое неурочное время, когда гопнички бати выносят коллекцию ее дедушки.