– Свет. – словно сговорившись с ним, поддержала его худрук. – Видишь, и публика хочет, чтобы ты раскрепостилась и спела, как следует.
Я закипала, как чайник на газовой плите, ещё чуть-чуть и свисток засвистит «ту-ту», но взяла себя в руки и начала считать шёпотом: один, два, три… На тридцати я окончательно успокоилась и остановила подсчёт. Все, подняв на меня глаза, ждали ответа.
– Хорошо. Я попробую.
Худрук кивнула и снова заиграла.
Я набрала побольше воздуха в грудь, вспомнила одну из любовных линий книги, которую недавно прочитала, и попыталась перенести отношения героев в этот актовый зал.
Я запела со всем чувством, которое могла на данный момент передать, специально повернувшись лицом к залу так, чтобы смотреть в глаза этому Сашке. Но смотрела я не сколько на него, сколько сквозь, представляя своих героев. Такому приёму меня научила Ирина Николаевна, чтобы я не боялась смотреть в зал, но в тот момент видеть не лица конкретных людей, а что-то своё.
И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься – любовь тебя настигнет! ....
Во время исполнения песни я настолько зашлась, что начала активно жестикулировать руками, пытаясь, видимо, взлететь вместе с песней куда-то в высь. С военными песнями я входила в образ гораздо быстрее, поскольку книги о войне и фильмы у меня вызывали слёзы на раз-два, но про любовь так выходило не всегда. Когда я запела, Сашка моментально перестал ухмыляться, нервно заёрзал в кресле, а потом сидел, как вкопанный, и слушал, практически не шелохнувшись, всю песню до конца.
Музыка доиграла. Для пущей важности я ещё и поклонилась публике. Снова раздались аплодисменты. Я повернулась к худруку: на её глазах стояли слёзы.
– Света… Света-а-а!!! – она пальцами смахивала слезинки, которые предательски выступили на её глазах. – Ну ведь можешь, когда захочешь! Можешь же!
– Наверное… – пожала плечами я.
Ирка-хористка вздыхала рядом пуще прежнего, окончательно понимая, что петь сольно её никто на сцену уже точно не выпустит. Женщина-худрук ещё раз меня похвалила и велела завтра на репетицию явиться сразу же после завтрака.
Только я спустилась вниз, как на меня мгновенно налетела Жанка, сбивая с ног.
– Светка-а… Чума! – тараторила она, повиснув практически на моей шее. – Ничёсе ты поёшь?! – с завистью, но не зло сказала подружка. – Обалдеть! – потом немного подумала и спросила. – А что ты с вожатым нашим уже повздорила что-ли?