Подойдя к высокому шесту, Февронья несколько мгновений смотрела на флюгарку, задрав голову, потом несколько раз с силой ударила плашкой по шесту. Шест вздрагивал, флюгарка металась туда-сюда, словно не знала, какой ветер выбрать.
– Зови север! Зови север! – исступлённо шептала Февронья, колотя шест. – Тяни поветерье!
Потом, оборотясь лицом к морю, выкрикнула:
Всток да обедник – пора потянуть!
Запад да шелоник – пора покидать!
Тридевять плешей,
все сосчитанные,
пересчитанные!
Встокова плешь наперёд пошла!
Перевела дух, прислушалась, ловя ветер ноздрями. Тянуло с востока.
Встоку да обеднику – каши наварю!
И блинов напеку!
Западу да шелонику – жопу оголю!
У встока да обедника жена хороша!
У запада, шелоника – жена померла!
Ветер потянул ощутимее. Тянуло с востока.
Поворотясь к морю спиной, Февронья швырнула плашку через плечо и почти тут же бросилась следом за ней. Плашка плюхнулась в воду у самого берега, острый конец с вырезанным крестом глядел на восток и север.
Туда, куда и надо было Февронье. Туда, откуда она ждала ветра.
Оставалось последнее, самое верное.
Распустив завязки кисета и одновременно примечая место, где вода уходила от берега быстрее всего, Февронья запустила внутрь пальцы, ловя внутри шевеление и щекотание. Цепко ухватив жёсткий панцирь, вытащила изнутри пойманного ввечеру за печью таракана – крупного, рыжего, с длинными усами. Посадила его на плашку (таракан тут же заметался от одного края к другому, но везде натыкался на солёную пенистую воду и отскакивал, шевеля усами, замирал в раздумье и бежал к другому краю, смешно семеня тонкими ножками) и подтолкнула плашку туда, где течение властно забирало её в море.
– Ступай, таракан, на воду, подними, таракан, севера! – топнув ногой, выговорила Февронья, провожая взглядом уплывающую в море плашку. Таракан всё метался по ней, не решаясь сунуться в воду.
Вот и всё.
Теперь – домой.
Обернувшись, Февронья вдруг заметила шевеление за кустом боярышника. Сжала зубы – вспухли острые желваки. Подглядывал-таки кто-то. Добро хоть ума хватило не влезать, не мешать ей. Достаточно было бы любого слова, самого пустого.
Смолчал.
Или… смолчала?
За кустом угадывался край пёстрой шерстяной понёвы. А в следующий миг Февронья поняла кто это.
– Акулька? – почти не сомневаясь окликнула она. – А ну, выходи, мерзавка мелкая!