– Дурак! – выкрикнула вслед девчонка со слезами в голосе. Не коню, понятно, крикнула, а всаднику. Но Гришка её уже почти не слышал – изо всех сил старался удержаться на конской спине.
Пролетел как буря мимо Шурки.
Другие мальчишки, которые тоже гнали коней поить и купаться, только завистливо кричали и свистели сзади. Да оно и понятно – разве ж угонишься на крестьянской коняке за орловцем?
Вымахнул на высокий глинистый яр над омутом, промчался по самой кромке – позади с шорохом осыпались по обрыву в воду комья глины.
Ссыпался на пологому склону на поросшую густой травой пойменную луговину.
И прыгнул в речку с берегового изгиба – с грохотом встали по сторонам от всадника стены мутновато-зелёной речной воды – мутен Бирь, мутен! Конь стал как вкопанный посреди взбаламученной воды, и мутные вспененные потоки обтекали его ноги с двух сторон. А Гришка только сейчас понял, что чудом удержался на мокрой конской спине, и что до боли в пальцах сжимает и тянет сыромятные поводья, украшенные узорной медью.
Бой покосился на него выпуклым, налитым кровью глазом, фыркнул, роняя в воду с удил клочья пены, словно сказал: «Радуйся, что жив, двуногий».
Радуюсь!
Гришка равно рассмеялся, сполз со спины Боя, рухнул выше колен в воду. Ноги едва держали, пальцы мелко подрагивали.
И впрямь дурак.
Он зачерпнул воду полными горстями, плеснул на шею довольно фыркнувшему коню, и принялся растирать воду.
Подскакал к берегу Шурка, остановил мерина у берегового среза – конь немедленно потянулся к воде, принюхиваясь и брезгливо отвешивая мохнатую губу.
– Живой?! – с облегчением крикнул Шурка. Эва, даже и боярином позабыл обозвать, – отметил про себя с ядом Гришка, коротко и зло рассмеялся и крикнул в ответ:
– Еле-еле душа в теле!
А кто-то ехидный, тот, кто совсем недавно шептал ему в душу про барчука и его подхалимство, сказал за спиной вредным Савкиным голосом: «Радуется ворёнок, что не разбил барчук голову, что отвечать не придётся за него, ни спиной, ни головой!». И Шепелёв с усилием задавил в себе ехидную мысль.
Нечего.
Подскакали остальные, весело прыгали в воду, скакали вокруг двух вожаков, расплескивая мутные волны и распугивая карасей и раков.
Каждый норовил подойти к Гришке поближе и восхищённо сказать: «Ну ты даёшь!» или «Ну и зверь он у вас!», а то и процедить сквозь зубы: «С таких-то животов можно таких коней покупать да гонять». Впрочем, последнего не сказал никто, просто Гришке Шепелёва опять послышался Савкин голос – ленивый и чуть гнусавый, с врединкой.