Он укоризненно посмотрел на друга.
– Никого ни на что я не менял и тем более не предавал. Однако я считаю, что путь, выбранный руководством школы однобокий и неправильный. Для достижения тех глобальных целей, что стоят перед нами, мы должны использовать все имеющиеся у человечества возможности и не держаться за устаревшие, никому не нужные догмы.
Эрторий зажал уши руками и почти закричал:
– Я ничего не хочу слышать! Этого не было! Я ничего не видел и ты ничего не говорил!
Странник, тяжело вздохнув, молча развернулся и обиженно зашагал прочь, а Эрторий, жестко посмотрев Томазо в глаза, потребовал:
– Пообещай мне, что никому не расскажешь о том, что здесь увидел и услышал.
«Да, я пообещал, – подумал постаревший и располневший за пролетевшие годы Томазо. – Но разве мог я утаить такое от совета школы? Это был мой долг!»
Он успокаивал этим свою совесть, хотя знал, что долг здесь совершенно ни при чем, ведь место в Высшем совете, которое должен был занять Странник, досталось ему, Томазо Ганьери. Отцы школы, узнав о случившемся, пришли в неописуемый ужас. Святотатство! И где, в стенах самой школы! Странник был немедленно исключен и изгнан, а его имя навечно вычеркнуто из списка учеников школы. Высший совет почти единогласно проголосовал за изгнание, за исключением одного воздержавшегося – этот голос принадлежал Эрторию Данациусу.
Нежданное прибытие руголандцев взбудоражило город Винсби, но ненадолго. Едва лишь вопрос разрешился и опасность миновала, как жители вновь вернулись к своему воскресному безделью. Правда, теперь главной темой для пересудов стали вошедшие в город шесть отъявленных головорезов.
Дури не пришлось тратить много времени, чтобы оказаться в курсе последних городских новостей. Потолкавших на рынке и выяснив все необходимое, он и его бойцы направились прямо к стапелю. Они шагали, не подавая виду, что узнали тех, кого так долго искали, а беглецы, не став прятаться за спины вендов, вышли вперед, встретив своих врагов лицом к лицу. Ларсены расходились с Хендриксами молча, прожигая друг друга взглядами, и лишь побелевшие на рукоятях мечей пальцы да звериный огонь в глазах выдавали безумное напряжение момента.
Ольгерд было рванулся, выхватывая на ходу нож, но Фарлан, жестко схватив его за плечо, резанул взглядом и прошептал: