Плахов. Павел Васильевич, я вам официально заявляю, как главному редактору. Может меня уволить, но на подобные мероприятия я больше не ходок. Семья мне дороже.
Мария. И безработный журналист не застрахован от внезапной страсти.
Плахов. Мария, это уже невыносимо!
Мария. (Игнорируя мужа). Павел Васильевич, может быть, чайку?
Воробьев. Не откажусь. Чай – это лучшее средство для тушения семейных пожаров.
Мария. Тогда я пойду, заварю свеженького. А вы пока с моим Дон Жуаном переговорите. Пока он окончательно не спятил от избытка чувств.
Мария уходит. Воробьев садится на диван. Плахов ходит по комнате.
Воробьев. Что произошло, Матвей? Мария узнала о твоей любовной интрижке?
Плахов. И вы мне не верите, Павел Васильевич!
Воробьев. Главное, чтобы жена тебе верила. Ты уж поверь моему опыту старого семьянина.
Плахов. Мария просто ревнует, без всякого повода. Но самое худшее не в этом.
Воробьев. А в чем?
Плахов. В том, что у нее, оказывается, имеются собственные взгляды на жизнь, отличные от моих.
Воробьев. Как же это так, Матвей?
Плахов. В наше время каждый может исповедовать свою религию.
Воробьев. В наше время было иначе.
Плахов. Современные супруги из-за этого не ссорятся.
Воробьев. Понял… Нет, подожди, ничего не понял. Из-за чего же вы тогда ссорились?
Плахов. (Подает ему газету). Вот из-за этого.
Воробьев. Если ты думаешь, что я способен поверить тем нелепостям, что пишут в газетах, то ты ошибаешься.
Плахов. Павел Васильевич, если вы даже усомнитесь в собственных глазах и предпочтете отнести прочитанное на счет игры воображения, или гипноза, или таинственных атмосферных явлений, то и это ничего не изменит. Читайте, вот здесь!
Воробьев. Если ты так настойчив, значит, у тебя уже родилась идея.
Плахов. Вы правы.
Воробьев. Поделись секретом, где в твоем теле помещается инкубатор идей – в мозгах, сердце или печени? Я тоже попробую развить в себе этот орган.
Плахов. Никогда не задумывался над этим.
Воробьев. Для тебя главное – осчастливить новорожденной идеей этот мир. Я понимаю.
Плахов. А что в этом плохого?
Воробьев. Да уж очень твои идеи грандиозны. От них за версту веет сенсацией.
Плахов. Вас это пугает?
Воробьев. Сенсация, Матвей, это палка о двух концах. От нее резко подскакивает не только тираж газеты, но и артериальное давление редактора.
Плахов. Шутки в сторону, Павел Васильевич.