Сердце стучит в висках, а в груди всё горит огнем. Горло саднит, а щека всё ещё пылает от тяжелой пощечины.
Я бегу по лестнице, слыша крик человека, к которому до этого дня старалась относиться с уважением. Только ради мамы. Ради той, кто любит несмотря ни на что. Вот только он переступил через границы дозволенного.
Первый этаж, дверь подъезда и свет уличного фонаря бьет по глазам. Я плохо соображаю от паники и удара, но понимаю, что мне срочно нужна машина. Телефон я оставила дома, а значит нужно бежать на дорогу, что я и делаю, пока на парковке не замечаю два знакомых байка и одного водителя.
– Ёж! – хрипло кричу, подбегая. – Подвези!
Парень снимает шлем и оборачивается на хлопок двери за его спиной. Я тоже обращаю внимание на это и сглатываю, когда Славин неспешно шагает к нам и поднимает визор.
– Пожалуйста, подвези. Мне очень нужно!
Но Ёж только пожимает плечами, мол, извини, я здесь не решаю.
Арс подходит и в упор смотрит на меня, после чего стягивает перчатки и лезет в карман кожаной куртки, откуда достает несколько купюр и сует мне в руки.
– Такси вызови, – отвечает равнодушно.
Ёж ухмыляется и одевает шлем, а я швыряю эти деньги в придурка, понимая, что без телефона такси вызвать нереально.
Мне становится больно. Больно там, где давно уже не должно ничего ёкать.
– Да иди ты! – кричу в ответ, не сдерживая больше слез.
Разворачиваюсь и мчу через двор, надеясь, что отчим не натравит на меня своих псов, а Славин сгинет с этой планеты.
Мне больно, мерзко и одиноко. Я сама себе кажусь грязной, хоть и не сделала ничего, чем могла бы испачкаться в собственных глазах. Помолвка с Гроховым три года назад была жестокой шуткой отчима. По крайней мере я так считала до сегодняшнего вечера. До того, как он сообщил, что Грохов намерен узаконить отношения, которых нет.
И я не давала своего согласия на этот брак. Меня снова забыли спросить.
Мысли кусают меня, как голодные мясные мухи, заставляя вновь и вновь возвращаться к точке отсчета. Отчим сразу сказал, что шанса отказаться у меня нет, а любая попытка противостоять приведет лишь к его негодованию.
Это не впервые, когда он поднял на меня руку. После того, как мама с отцом развелись, я осталась жить с ней, а папа уехал в Испанию, где счастливо проживает со своим новым семейством. Отчим сразу дал понять, что легко с ним не будет. Любые мои заскоки встречал с ремнем в руках и обещанием выпороть. Пару раз я даже получала, и вмешательство мамы не помогло. Перед Сомовым она оказалась такой же беззащитной.