И никто, абсолютно никто не реагирует на беспредел. В лагере стояла насмешливая тишина, даже когда парочка пришла к кульминации с криками «О, да, да, да-а-а!». И крики-то наигранные.
Морщусь и отворачиваюсь, стараясь вновь отвлечься на костер и опустошить голову от плохих мыслей.
Смолин уже через несколько минут возвращается с двумя дымящимися кружками и кривой улыбкой на лице.
– Представление окончено, на сцену выходят артисты. Поаплодируем же, – естественно, Виталик ничего не делает, глядя мне за спину. Просто протягивает чай, который я тут же ставлю на землю, и садится на свой стул.
Я оборачиваюсь через плечо и вижу у той палатки Арса в одних штанах и с сигаретой в зубах. Он смотрит на нас, но в тусклом свете фонаря я не вижу выражения его лица. Отворачиваюсь и обнимаю ладонями горячие бока кружки.
– Животное, – фыркает Смолин и отпивает напиток, переводя взгляд на меня. – Всегда удивляло, что в таких как он ничего человеческого нет. Ни совести, ни жалости.
Смотрю на парня и понимаю, что у него к Арсу что-то личное. Равнодушные не смотрят с такой едкой ненавистью.
– Он тебе что-то сделал? – спрашиваю тихо, поглаживая свои плечи.
Виталик не сразу отвечает. Смотрит на огонь и поджимает губы, явно сдерживая порывы вылить всё, как на духу.
– Этот хренов аферист, кинул моего отца на крупную сумму. Мы пробовали на него заявление написать, но уполномоченные только руками развели, мол, юридически всё было чисто. А при личном разговоре с одним из моих братьев, он ему нос сломал и отправил в больничку на неделю с тяжелым сотрясением.
Смотрю на парня, раскрыв рот и чувствую, как по спине ползут противные мурашки. Дрожащими руками беру кружку и делаю глоток.
– А как вы вообще с таким, как Арс связались? – спрашиваю удивлённо. – Да по его виду любой скажет, что он уголовник!
– Действительно, – слышу смешок над головой и сжимаюсь вся. – Исчез.
Виталик, несколько секунд смотрит на монстра, а затем поднимается и уходит, забрав с собой кружку.
Я не вижу Славина, но прекрасно чувствую, что он стоит за моей спиной. Молча опускаю чай на землю и уже собираюсь встать, как на мои плечи ложиться теплая толстовка.
По венам прокатывает огонь, а грудную клетку словно шилом пронзает. Я делаю глубокий вдох и уже собираюсь сказать, что не нуждаюсь в его вещах, как он опережает меня резким: