не веселят.
видеть в окне толпы хмурых людей,
под их ногами бездомных котят.
веселыми жестами кричит контролер,
он онемел от глаз пассажиров -
его потолок разукрашен весной,
но от хмурых опущенных лиц
он горбится пятые сутки.
все не может сорваться,
наконец упасть вниз.
потоки спешащих
уставших работников -
клерков коробочных зданий.
их голоса раздавались звоном последний раз на выпускных.
и жизнь вдруг стала рассадником,
чем-то небрежным и одноразовым.
выгораний тянущий омут,
затянувший и небо, -
помятый блокнот.
за клеткой листочка не новый план на день,
а распятый раб
бумажных долгов.
Чьё-то «я».
ведомый-ведомый-ведомый.
я дико растерянный кем-то,
не собранный с пола обратно в кашпо,
размытый по зеркалу пылью.
припечатанный лбом к батарее,
развернуть бы глаза на запад…
в мыслях скачут рьяные будни,
где меня ни во что не ставят.
со мной только флиртует ветер,
он любит меня потому,
что в голове его братья – вьюги
притоптали меня ко столу.
я не считаю уже разлукой,
что неведом мне внешний мир -
в оболочке отдельной уюта озноб,
не терзают сюжеты жестоких картин.
и быть может своею трусостью,
желанием пустоту покорить
наливаю себе пьяной тупостью
– существо не умеет своё же прожить.
Снести и вынести. Перетерпеть.
сжимать зубы до скрипа,
ломать пальцы в объятиях своих двух
красных
вылетевших
коленных чашек.
с ними не выпьешь чая,
но расколешься резвым хрустом.
собирать пыль эмали зубной со стола,
рисовать ею ладонь
и назвать потом гордо искусством.
и не делать драмы на пустом месте,
только жить -
собирать глазами себе на подкорку
театры и думать искусно,
чтобы мир на вкус проверить точно,
и отозвать печаль,