– Что ж, достаточно, – наконец прервал выступающего один из экзаменаторов. – Вы неплохо справились. Посмотрим, что у вас по другим пунктам.
Кандидат, пожалуй, впервые выдал своё волнение, вскинув подбородок и слишком энергично одёрнув полу пиджака. Оторвавшаяся пуговица бряцнула и, нервно дребезжа, покатилась по паркетному полу.
– Душно, не находите? – поднялся, скрипнув стулом, ректор. Комиссия почтительно закивала, а сидевший ближе всех к окну преподаватель поспешил распахнуть раму, впуская в кабинет бодрящий осенний воздух.
Пёстрый кленовый вальс ворвался в аудиторию вместе с зябкой свежестью и завертелся, печатая мокрые па на бумагах, разбрасывая их по столу, сдувая в озорстве на пол. Где-то громыхнуло.
– Гром в сентябре! – засуетились экзаменаторы, вскакивая со стульев, позабыв о солидности процедуры, и выглядывая в разинутое окно. Только ректор, сохранив свою степенность, неспешно собрал разлетевшиеся листы и сложил их аккуратной стопочкой на стол.
– Гром в сентябре, – задумчиво повторил он, постукивая карандашом по табелю со столбцом ровных, без единого минуса, плюсиков под заголовком «Аттестат».
Так могло случиться… И мир был бы богаче на одного талантливого архитектора, на несколько десятков архитектурных шедевров и на миллионы судеб и жизней, которые были загублены человеком, потерявшим свою мечту.
– Готовьте смирительную рубашку и капсулу. Быстро! Ещё один резистентный к вакцине!
По коридору загрохотала металлическая каталка, на которой везли, придерживая за руки и ноги, очередного пациента с приступом. Глаза его горели каким-то потусторонним огнём, щёки пылали, а через рот птицами вырывались на свободу из тесной грудной клетки слова:
«И не встретиться небу с землей никогда!
Между ними из камня стоят города»!
Доктор в голубом халате, таких же голубых штанах и почему-то зелёной шапочке подбежал к каталке, запрокинул голову пациента, сжал его челюсть и заклеил рот пластырем. Слова сначала пытались прорваться через липкую преграду, с клёкотом и мычанием выталкивали воздух через нос, затем забились в груди, изворачивая тело судорожными рывками, а потом внезапно успокоились, улеглись, затихли. Пациент прикрыл глаза и задышал глубоко и ровно.
– Капсульная инъекция подействовала, – пробормотал врач, вытирая лоб рукавом. – Катите его в шестую. Там художник. К музыканту нельзя – песни писать станут. Тогда всё насмарку.