– Мамочка, как ты? Что случилось? Мы пришли домой, а ты лежишь.
– Б-больно, – едва слышно сипит мама.
– Где у вас болит? Можете показать пальцем?
Мама пытается поднять руку, но она с гулким стуком падает на пол.
– Бабуля, у тебя что болит? – плачет Милаша, но я прижимаю ее к себе.
– Так, отойдите в сторону, – врач скорой наклоняется к маме.
Его лицо встревожено. Я ловлю каждое движение губ, ресниц, каждый взгляд, и увиденное приводит меня в ужас.
– Все плохо? – спрашиваю помертвевшими губами, но доктор сосредоточен на маме.
– Елена Андреевна, мы вас отвезем в городскую больницу. По словам вашей дочери, вы находились без сознания примерно полчаса. Это долго. Нужно обследоваться.
– А что показывает ЭКГ?
– Есть проблемы с сердцем, нужно лечиться.
– Инфаркт? – в ужасе спрашиваю я.
– Кардиологи разберутся, – тихо ответил врач. – Мне трудно сказать, но ЭКГ вашей мамы мне совсем не нравится.
Медики кладут маму на носилки и выходят из квартиры. Я хватаю сумку, телефон и дочь, и мы бежим следом за ними. Мама снова закрывает глаза, отключается, а дальше начинается кошмар.
– Иу-иу-иу— воет сирена скорой помощи.
Этот звук острой иглой ввинчивается в мозг. Кажется, ещё немного, и я завою от боли и переживаний. Слёзы катятся по лицу и падают, падают с подбородка на пухлую ручку Милаши. Каждый раз дочка вздрагивает и судорожно цепляется за мои пальцы.
Ей страшно. От ужаса и у меня плавится душа.
Я, не отрываясь, смотрю на носилки, на которых в эту минуту умирает мама.
– Доктор, спасите ее, пожалуйста! – умоляю я.
– Не мешайте!
Врач реанимации с интервалами жмёт на пластиковый мешок, прикреплённый к кислородной маске, лежавшей на лице мамы, а второй медик ритмично давит на грудную клетку, выполняя непрямой массаж сердца. Нажимы такие частые и сильные, что кажется, будто сейчас треснут мамины рёбра.
Мне страшно. Я сжимаюсь. Хочется закрыть уши ладонями: боюсь услышать этот звук и сойти с ума.
– Осторожнее, пожалуйста! – бормочу почти в беспамятстве.
– Боюсь, не довезем, – сипит от усердия доктор и кричит: – Иваныч, долго ещё?
– Десять минут. Мы и без того идём по «зелёному коридору».
Коридор, какой коридор?
Я поднимаю глаза и смотрю в лобовое стекло: боковые покрыты плотной тонировкой. С бешеной скоростью навстречу несутся деревья и здания. Автомобили замедляют движение и жмутся, как воробьи, к тротуарам, пропуская желтую машину «Реанимации». Поворот, ещё один. Я даже слышу, как скрипят шины по асфальту при резком торможении.