– Я слышала, как эта блондинка медиков материла, – парирую я, но чувствую, как краснеют щеки: мне стыдно.
Приступ ярости прошел, мама дышит часто, но в сознании. Помощь ей оказали, и угрозы для жизни в данный момент нет. Вдруг я и правда зря сорвалась?
Я не лучше этого доктора Вихрова. Сегодня днем сделала то же самое: когда позвонили из садика, сорвалась и бросила в кабинете клиентку. Память тут же услужливо подсказала, что я оттолкнула блондинку, а та, кажется, упала. Черт, одни блондинки на пути попадаются!
«Но она же не находилась при смерти», – оправдываю свой поступок. Весь день крутилась, даже на работу не позвонила. О боже! Надо же как-то теперь оправдываться!
Мы идем в сторону отделение рентгенологии. Милаша спрыгивает со стула и цепляется за мою руку. Что со мной сегодня творится? Я постоянно забываю о дочери. Уже десятый час, поздно. Ребенок еще не ужинал, устал и хочет спать. Слезы текут не останавливаясь. Я подхватываю дочку на руки и прижимаю к себе.
– Мамочка не плачь, – всхлипывает Милаша. – Я больше так не буд-у-у-у…
– Прости меня, доченька, прости! Потерпи еще немного.
Перед процедурой прибегает кардиолог. У него нервно подергивается глаз. Маска висит на подбородке, открывая застывшее, словно мраморное лицо. Глубокие носогубные складки подсказывают мне, что доктору около тридцати лет.
Вихров начинает задавать маме вопросы, но частит скороговоркой. Я вижу, что он торопится, и дышу часто, считая про себя: «Раз, два, три…» Лишь бы опять не сорваться!
– Мама говорит, что ей очень больно, – вмешиваюсь я. – Нельзя дать ей обезболивающие?
– Пока не могу. Лекарство исказит картину болезни.
– Но это жестоко! Сколько ей еще терпеть! – все же завожусь я.
– Выведите кто-нибудь опекуна! Немедленно! – рявкает Вихров.
Меня выталкивают в коридор.
– Скажите, сколько времени идет процедура?
– Полчаса. Идите, погуляйте. Займитесь дочкой, – Светлана закрывается перед моим носом дверь.
Я нахожу в холле автоматы. Беру себе кофе, а Милаше горячий шоколад, чипсы и пачку печенья. Придется сегодня перебиться такой едой. Невольно вспоминаю вкусную кашу, оставшуюся на подогреве в мультиварке, и сердце опять щемит от горя и ненависти к себе и несдержанному языку.
Милашу, кажется, такой ужин вполне устраивает. Она сидит возле стола медсестры, болтает ногами, ест чипсы и прихлебывает шоколад. Она уже забыла дневное приключение и с любопытством оглядывается вокруг.