Как и многих детей на земле, ее пытались лишить жизни на втором-третьем месяце еще в материнской утробе. Одни называют такую акцию убийством и расклеивают в публичных местах плакаты с разрезанной на куски розовой головой младенца на черном фоне, иные борются за право женщин на свободу распоряжаться собственным телом и чужой жизнью, проклинают неразвитость медицины и ханжество общества, вмешивающегося в личное дело каждой будущей матери. Неизвестно, кто более прав, но, быть может, то, что сам ребенок или хотя бы его дух не участвуют в принятии такого экстремального решения «быть ему или не быть», и порождает массу проблем, в которые оказываются втянутыми и виновные, и сопричастные, и сторонние.
В те годы с контрацепцией в стране Аи было туго. О спиралях не слыхивали, презервативов было не достать, вот про колпачки и спринцевания с лимоном сразу после полового акта во всех консультациях трещали и в журналах «Здоровье» писали. Лето, романтика, любовь на песке и спринцовка с кислым раствором в сумочке…
– Так сколько тебе, милочка? – спросили Аину маму, еще пока что потенциальную маму, в кабинете гинеколога районной консультации.
– Девятнадцать.
– И что ж ты хочешь? Проститься с беременностью раньше срока?
– Я не доучилась в институте, зачем мне ребенок в таком положении?
– Беременность первая? Ага. Ясненько. Ну, давай спрогнозируем, помечтаем. Вот вычистят тебя. Последствия первого аборта ты наверняка знаешь. Бесплодность дальнейшая и так далее.
– Знаете, вы меня не стращайте. Вы так всем говорите, меня подруги подготовили.
– Потому и говорим, что к разуму вас, дурочек, призываем. Ты же к нам через месяц-другой потом снова беременная придешь.
– Как это снова? Как это беременная?
– А что ж ты думаешь? После аборта либо бесплодие зарабатывают, либо опять беременеют. А там уж рожают или под нож. Если будут кроить тебя периодически, то ты вовсе не родишь.
Аины клеточки внутри живота ее матери затаили дыхание в ожидании приговора. Мясной комочек, ставший впоследствии Аей, съежился, задрожал, прижался всей своей маленькой липкой массой к теплой, родной плоти. Он почувствовал волнение своего дома, своей чудной пещеры, с которой совсем не хотелось расставаться. Если бы сомневающиеся мамы слышали голоса таких комочков, пожалели бы они их сильнее самих себя в те невыносимые минуты принятия решения?