Родители возвращались вместе, снова влюбленные, очарованные друг другом, молодые, красивые, с покупками, подарками, подмигивая, перешептываясь, целуясь. Ая не лезла за их вниманием и лаской, которых ей так не хватало, она просто была счастлива их счастьем и тихонько удалялась в детскую, ощущая детьми их, а не себя.
Но ее языческая магия действовала недолго. Через два-три дня, максимум неделю, отец не возвращался в привычный час, мама начинала нервничать, хватать без надобности телефонную трубку, подбегать к двери без звонка, выглядывать в окно, пока вдруг квартира не сотрясалась от ее вопля. Раздавался долгий, пьяный звонок, после чего в коридор падало папино тело. И все крутилось по-новому. Мама кричала и царапала, папа мычал и прятал любимое Аей лицо в воротник пальто или пиджака, карликовый пинчер Чарлик скулил, забившись в угол прихожей, а Ая кусала губы до крови, зажав уши ладошками.
Эту боль, это бессилие перед алкогольным чудовищем, что пожирало ее семью, невозможно описать, рассказать, нарисовать, это невозможно пережить, пропустить через органы чувств, но Ая прошла сквозь ту адскую трубу, и ежели ад именно таков, то она молила небеса не проклинать ее более и не подвергать ее душу очередной алкогольной пытке в ее призрачном будущем. Но не вымолила.
Отец ушел по воле мамы, что истекала не из ее сердца, а исключительно из разума, когда Ае исполнилось восемь лет, а ее сестренке только десять месяцев. Даже новая жизнь, порожденная им, не смогла перевесить в его сознании уродливую страсть к алкоголю. Он пил с той же частотой, к вечерним скандалам примешивался еще орущий, хриплый плач маленькой девочки, это было столь невыносимо, что Ая выскакивала в окно, благо, квартира располагалась на первом этаже, добегала до качелей и раскачивалась на них с неистовостью неудержимой сумасшедшей. Ее слезы слизывал ветер, он осушал ее лицо и вместе с ним и сердце, приучая его к молчанию и терпению.
Это было странное время всеобщего доверия и спокойствия. Без железных дверей и решеток на окнах, с открытыми форточками ночью и днем, с ключами от квартир под ковриками и наивными записками, указующими любому, где ключ. И люди были столь же странными, открытыми, как окна, доверчивыми и услужливыми, как бесхозные дворняги. Куда все ушло? Отчего время лишило плюс вертикальной палочки?