Эта ободряющая фраза все-таки заставила Мэлоди вступить на путь ожидания. И правильно, ведь, по-моему, ожидать стоило худшего, по крайней мере этот город пока не давал мне причин убедиться в обратном. Я закончил с кофе и стал бездумно размешивать ложкой муть в стакане. «Загадочные исчезновения и убийства, и никаких путей покинуть город – прекрасное начало для нового старта».
К вечеру мы встретились с Геллертом и пошли на заявленную вечеринку.
– Особо не обольщайся – предупредил он – за Центром все гораздо темнее, в прямом смысле.
Свернув с площади, мы направились по дороге, ведущей от скейтпарка к темным очертаниям трех высоких зданий. Доминика предупредила, что опоздает, так что мы двинули без нее. Я плелся в меланхоличном настроении, а вот ребята наоборот предвкушали веселый вечер. Они даже принарядились в какие-то самодельные костюмы, которыми их снабжала Мэлоди. На Индии было плохо скроенное кожаное кимоно с воротником под мех кролика, Геллерт красовался в изъеденном дыроколом жилете с цветочной подкладкой, так что узор проглядывал через дырки, а сама кутюрье оделась во что-то вроде перевернутых на манер рубашки джинс.
«Слава Богу, это никогда не войдет в моду» – подумал я.
Казалось, первый выход за пределы Центра должен был меня впечатлить, но окружающий пейзаж больше угнетал, в полной мере оправдывая убогость периферии. По дороге тянулись неприветливые участки, огороженные металлическим сетчатым забором, за ними скрывались заброшенные автомастерские. Во дворах валялись ни на что негодные запчасти и изрезанные шины, а возле проржавевших трейлеров хаотично лежало всякое барахло: старые бачки от унитазов, поломанные куклы барби, жестянки из-под супа, сигаретные пачки и телефонные трубки без проводов. Из одного такого трейлера невидимой тенью выплыл дряхлый мужик со склоченной седой бородой, сверкнув в темноте безумными глазами, при виде нас, он убежал в кусты. Пустующие участки были превращены в свалки мусора, от них на весь квартал разило ужасным запахом разложения. Редко где на пути нам встретился рабочий фонарь, почти все были разбиты и исписаны, хотя выглядели еще новыми, одним словом, тягостное впечатление производило это место, как будто из него высосали всю жизнь и, если бы не доносившийся издалека грохот хэви-металла, можно было бы принять его за пустыню мертвых.