Первого рябчика добыл Ваня в августе на следующий год. Пошли за грибами, взяли с собой ружье. Через Буровую вышли в вершину Майнского лога, и тут из травы с характерным фырканьем крыльев взлетел рябчик и сел на сосновую ветку. Ваня взвел курок, прицелился и выстрелил. Рябчик серым комком упал вниз. Они кинулись вперед и увидели свою первую добычу. В пепельно-сером с рыжинкой окрасом перьев, черным надбровьем и темным пятном на шее, рябчик был практически незаметен в траве. Радостный охотник гордо и трепетно поднял еще теплого рябчика. Хоть и стрелял Ваня, но они справедливо считали, что добыча общая. Ведь вместе готовились, заряжали, вместе в тайгу пошли, значит и добыли вместе.
Эта первая добыча, чувство полезности и вековечности промысла на всю жизнь вошло в их юные души. Отец Вани их похвалил. Мама сварила похлебку из рябчика с лапшой и картошкой. Новоиспеченные добытчики умякнули по полной чашке вкусного варева. Им досталось по ножке. «Чтобы быстрее бегали по дорожке», – пошутила мама. А вилообразную косточку они весело потянули на себя, и Ване повезло – она сломалась в его пользу.
Ваня был в школе и повседневной жизни таким простым с виду, русским увальнем из детской сказки. Но менялся в тайге и на реке, когда собирал грибы, ягоду, бил орехи, ловил рыбу или добывал дичь на охоте. Там он преображался – ноги пружинили, шагал бесшумно, все замечал, движения были точны, глаз заострялся, слух обострялся. Выросший в дереве, был рукастым, сообразительным, но с кержацкой хитрецой. Как притягиваются два одноименных заряда, так сблизились и стали закадычными друзьями Ваня и Толя. Они дополняли друг друга, и каждый приобрел на всю жизнь то, что было в избытки у другого. Толя страстно и на всю жизнь увлекся охотой, рыбалкой, творчеством. А Ваня, успешно окончив школу, приобрел серьезную профессию и надежно, как хорошо пригнанный патрон, вошел в жизнь.
Зимой ходили по окрестным горам, видели тетеревов-косачей, но подойти не смогли. Место было открытое, и птицы улетали. А на Баштаке, за сто метров подняли в кустах с лежки козу – сибирскую косулю и она, как в замедленном кино, длинными трехметровыми прыжками, грациозно ушла наискосок вниз по косогору. Охотники, как завороженные стояли и смотрели на косулю. Все это происходило в юношеском возрасте, когда все новое читается с чистого листа, события ярко укладываются в копилку воспоминаний, не испорченных тяжестью лет.