Нащупав под ногами пол, я снова достал фонарь и осветит странное помещение. Почти сразу мне на глаза попался выключатель, и я не раздумывая нажал на него. Яркий холодный свет мгновенно разогнал темноту, высветив каждый сантиметр, и, задрав голову, я обнаружил три длинные люминесцентные лампы, закреплённые под потолком.
– Знаешь, – мой голос эхом отразился от стен, – это место очень напоминает операционную. Даже запах… как в больнице.
Сверху послышался сдавленный вздох, но больше Юля не проронила ни слова.
– Я проверю один из ящиков, – добавил я, направляясь к ближайшему.
Крышка без труда съехала в сторону, и содержимое на несколько секунд вогнало меня в ступор.
– Что там? – спросила Юля, обеспокоенная моим продолжительным молчанием.
Я взял одну из шуршащих продолговатых упаковок, щедро заполнявших ящик, и прочистил горло.
– Спустись и сама посмотри.
Задребезжала лестница, по кафелю прошуршали белые кроссовки. Наконец, Юля появилась рядом со мной. Я протянул ей предмет, который достал оттуда.
– Ээээ… бинт? – девушка покрутила его в руках, шурша упаковкой.
Я склонился над ящиком и начал копаться внутри, периодически доставая те или иные предметы.
– Ага, бинт, – кивнул я, – а ещё упаковки с ватой, шприцы, какие-то таблетки, жгуты, ампулы с лекарствами, – нащупав на самом дне какую-то коробку, я достал её. – Хирургический набор.
Бросив на пол бинт, Юля кинулась к соседнему ящику и с грохотом сбросила крышку на пол. Затем следующий. А затем ещё, и ещё, пока все ящики не оказались открытыми. И каждый из них заполняли предметы явно медицинского назначения. Склонившись над каким-то прибором с полупрозрачной синей крышкой, я озадаченно пробормотал:
– И что это такое?
– Это кварцевый стерилизатор, – ответила Юля. Она незаметно подошла ко мне и теперь отрешённо рассматривала заинтересовавший меня аппарат. – Нужен для стерилизации хирургических инструментов.
Я распрямился.
– А ты откуда знаешь?
Прежде чем ответить, Юля устало провела по волосам и уселась на край ящика.
– Я хирург по образованию. Приходилось с кое-чем из этого работать.
Услышанное пробудило во мне такое множество вопросов, но ни одного из них я не смог выдавить из себя. Но дара речи меня лишило выражение, застывшее на лице Юли. На нём застыли не страх, испуг или паника, из-за странной и пугающей находки, скрытой под её домом, но боль и отчаяние. Почему-то само это место наносило ей глубокую душевную травму.