– «Мой путь к смене религии – это длинная история», – сказала Ева и сдёрнула простынь с зеркала. В отражении на неё взглянула порядком измотавшаяся путница, за плечами которой был длинный и насыщенный день.
– «Расскажи!», – не унималась Ясмина, выпуская в окно застоявшийся спертый воздух взамен на посвежевшее вечернее дыхание. Спальня глубоко вздохнула вместе с ней. Перемещая сумку Евы по комнате, шумно и быстро, создавая какую-то ненужную сутолоку, Ясмина принялась суетиться в благоустройстве быта. Было заметно, как ее разрывают и волнение, и суеверный страх от того, что перед ней стоит женщина, отступившая от пути к Аллаху, и одновременный интерес: «Ну не томи меня, говори. А постелю тебе пока».
Ева облокотилась на потрескавшееся предплечье шкафа, сковыривая с него облетающий лак. Много лет её память старательно камуфлировала воспоминания, связанные с этим периодом жизни. Блокировала, прятала, пыталась вытолкнуть из себя, подобно тому, как живой организм борется с помещённым в него инородным телом. О тех событиях знали лишь близкие, но глядя сейчас на Ясмину, она почему-то решила посвятить эти доброе внимающее сердце в детали своей истории. С присущей Еве откровенностью и прямотой, она начала:
– «Когда мне было 24 года я съехала с катушек. В прямом смысле этого слова, Ясмина. У меня тогда случились ненормальные отношения с одним мужчиной. Это был редкостный ублюдок и психопат, не стану рассказывать подробности того, через что он меня пропустил. Скажу одно – я прошла ад. Так вот именно тогда я и узнала, что такое депрессия. Я сейчас говорю об истинной депрессии с её глубинными ужасами, а не той, о которой вещает какая-нибудь чванливая пигалица с усталостью от праздной жизни, когда у нее просто нет настроения спускать десятки тысяч в Дубай-молл. Таким пустоголовым курицам хочется плюнуть в лицо, ей Богу! Ибо они не понимают, насколько страшно состояние, в котором ежеминутно хочется лишь одного – умереть.
Я сутками напролет лежала в постели, я тряслась от каждого шороха, я засыпала со слезами на глазах и больше всего на свете – я боялась проснуться. Любой кошмарный сон был просто чудесен по сравнению с теми страданиями и отчаянием, которые я переживала наяву. Я ничего не ела. Ничего! Любой кусок причинял мне физическую боль, и меня постоянно рвало даже от запаха пищи. И длилось это неделями. Мой организм был изнасилован булимией настолько, что вес таял прямо на глазах моих паникующих родителей. Я достигла тогда своего критического массы в 43 кг.