На дальней окраине Лондона, где-то между ночными кошмарами и смутными снами, днем дремлют жнецы.
В нашу обитель можно попасть только через катакомбы кладбища Хайгейт, пройдя сквозь ныне не существующую дверь. Ее создали в незапамятные времена, когда в наши края пришли бритты, и Анку пробил дыру в их мир, открыв ворота смерти. Но люди запечатали дверь, надеясь, что погибель к ним не проникнет: сначала деревом, затем камнем, потом скрепленными раствором кирпичами.
К девятнадцатому столетию люди почти забыли о двери и ее значении. Но когда церковные дворы переполнились костями, смертные стали подыскивать новое местечко за окраиной Лондона, чтобы хоронить покойников.
Волею судьбы люди устроили новое кладбище прямо над дверью. Оказывается, смерть притягивает нас помимо нашей воли.
Ни один фонарь не освещал путь через Хайгейт, но я могла отыскать дорогу домой даже в полной темноте. Еще не успела я войти в главные ворота кладбища, а смерть уже тянула меня. Всех жнецов будто магнитом влекло к праотцу Анку. Как только я ступила на кладбищенскую землю, казалось, под кожей загудел поезд. Кровь быстрее заструилась по венам, пока я отмахивалась от иссушенных морозом ивовых ветвей и низко нависающих крон вязов. Я бежала по скользким дорожкам, а под ногами похрустывал снег.
Спотыкаясь, я пробиралась сквозь неровные ряды обледенелых надгробий, через скопления склепов, пока наконец не дошла до готической арки, ведущей в катакомбы. Притяжение становилось невыносимым, влекло в головокружительном трансе, пока я спускалась по ступеням в хладную тишину сырых кирпичей и темноты. Ни за что бы не прошла лабиринт, если бы не эта неодолимая тяга.
Наконец ладони наткнулись на стену, где ранее была дверь, а сейчас – только отсыревшие кирпичи да вырубленная вверху на арке надпись: «Появившись, Анку не уйдет с пустыми руками». Я стиснула часы в кармане, прижала ладонь к кирпичам, закрыла глаза и повернула время вспять, до начала начал.
Мгновения потекли сквозь золотые и серебряные шестеренки, проникли в мою кровь и через кончики пальцев просочились в стену. Столетия рухнули, раствор отсырел, и кирпичи рассыпались. Один за другим они вывалились из стены и уложились в сухие стопки, снова ожидая начала строительства.
Манипулировать предметами во времени было легко, поскольку я могла черпать их собственную энергию, а не тратить свою. Кирпичи способны лежать веками, прежде чем обратятся в пыль, так что для меня не составляло труда одолжить у них годы, вместо того чтобы расходовать свои собственные. А затем можно было быстренько вернуть долг, собрав стену обратно.