Не хочу даже слушать, что он говорит, даже думать о том, чтобы, как он сказал, прийти в это кафе, где он собрался ждать меня каждый день, придумал, тоже мне… Быть с ним как раньше невозможно, и дело совсем не в том, что я и он не те, что были прежде, дело не в том, что наша жизнь не та, и даже всё вокруг нас иное, словно прошло не семь лет, а семьсот.
Совсем не во всём этом дело, потому что мы как раз, боюсь, всё те же…
Дело не во внешних переменах. Не в годах, прошедших с тех пор. Это ничего не значило. Отказавшись от Валеры, я сожгла саму себя, и пеплом засыпала глаза и сердце. Не Костенька, не Екатерина Михайловна, нет, им это было бы не под силу. Я всё сделала сама. Нет человеку большего врага, чем он сам. Я сама это сделала, да, меня вынудили, но я сделала, я отказалась от него, и даже не посмотрела в его глаза, мне достало глаз его матери, умолявшей меня не портить жизнь её сыну, оставить его, освободить от себя, будто моя любовь это удавка… И теперь мне хотелось, так же глядя в её глаза, спросить, стал ли её сын счастливее оттого, что, как она выразилась, я освободила его. Стала ли приятнее и светлее его жизнь, легче его сердце, свободнее душа? Он так же парит высоко над землёй, как было, когда мы были вместе? Екатерина Михайловна, стоило убить нас с ним ради того, чтобы он шёл дорогой, которая казалась вам верной?
Но вернуть теперь всё…
Я не могла. Из-за Марка, из-за Володи, даже из-за Боги и Вальдауфа. Они все в моей жизни, и с ними я другая, я не та, что могла теперь дать Валере то, что могла тогда, семь лет назад, быть потоком воздуха под его крыльями. Да и летит он теперь сам, я вижу это по его светлому лицу. Ему пришлось плохо, так больно, как, представить могу только я, но он это выдержал и выжил, не скатился в грязь, не спился, не потерял того, что делало его таким необыкновенным. Он стал даже лучше, я чувствую. Кого-то испытания ломают, других очищают и делают сильными, идеальными. Как шлифовка делает алмаз бриллиантом, как руда становится сталью.
Валере кажется, что для счастья ему нужна я. На деле ему никто и ничто не нужно, он прекрасен, и счастье в нём самом, оттого, как он чувствует и видит этот мир, это было в нём всегда и всегда будет, что бы с ним ни происходило. А я… ну что ж, испытывать влечение – это нормально. Вопрос в том, куда оно своим течением утянет нас обоих. Потому что Валера – это Валера, никто другой, а он способен заполнить меня полностью. А я уже не пуста и… не жива как раньше.