Как бы внешней неуверенностью, а впоследствии пьянством, Симон пытался скрыть ненависть к большевистской заразе, лишившей род прошлого и настоящего. Вторая причина пьянства – нелюбовь жены, которую Симон остро осознал к концу войны. Впрочем, есть и третья причина, может быть она первопричина. Лишенный, лишивший сам себя, Церкви и Бога, совестливый человек, когда осознает свою ничтожность перед вечностью, начинает пить, ибо не понимает и не видит выхода, не зная, как выбраться из черноты и беспросветности.
Незадолго до убийства себя Симон рассказал Георгию о мрачной стороне своих отношений с Клавдией. И о сердечном кошмаре Симона. Георгий сказал – расходись. Не могу! неудобно! – прозвучал ответ Симона.
Бедный. Симон свой шанс не использовал. Возможно, ему не достало мужества. Его добила нелюбовь жены. Как и всю семью, которая жила от пьянства до пьянства, от блевотины до блевотины.
Воздух в квартире был настоян на запахе слюнявых картофельных пирогов, которые пекла Клавдия, и кислом дрожжевом духе самогона и хлебной браги, бродившей в молочных многоведерных флягах. Повзрослевшие братья и сестра Георгия, во главе с матерью Клавдией, пили брагу, не дожидаясь самогона, который еще нужно было предварительно перегнать из перебродившей браги, то есть поработать. Пили, потом блевали, потом дрались, потом вновь пили.
Чудеса в жизни Симона кончились в марте 1965 года. Была суббота. Симон пьянствовал вместе с женой на дне рождении соседа по дому. В разгар пиршества Симон встал и вышел. Пошёл в свою квартиру, закрылся. И удавился в дальней кладовке, с обратной стороны недавно выбеленной печки. На удавке, сделанной из ремня, закрепленном на каком-то крюке с потолка. Откинул стул, на котором стоял, прыгнув в бездну небытия. И закачался. И открылась за горизонт уходящая пустыня, окаймляющая неподвижное, странно мертвое море. Видение из его снов, которых Симон пугался всегда, не зная, что снятся ему – песок его крови и вода его памяти.
Вкус Симону изменил всего два раза в жизни. Как и чувство юмора, и последствия были ужасны: женитьба на Клавдии и самоубийство после слов жены об измене. Когда его нашли, Симон некрасиво свисал, уткнувшись носом в белую известь печки. Безвкусно и ужасно мертв.
«И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф.27.5).