– Настена-а, – Алинка теребит меня за плечо, – это твои?
Я приподнимаюсь на локте, выглядываю в заднее окно машины и тут же падаю обратно на Алинкины колени, чтоб меня не запалили.
Мои! На минуточку я даже позволяю себе так подумать, посмаковать это слово именно в таком его звучании. А потом смеюсь – нет уж, Настена, набесилась – езжай домой, к Дэнчику. И поищи где-нибудь стиратель памяти.
Эмиль и Эрик, уже спохватившиеся и вылетевшие почти вовремя, выглядят возмущенными. Эмиль даже пихает Змея кулаком в плечо и что-то обвиняюще ему рычит, указывает вслед уезжающей с нами тачке. Да-да, угадал. Только вы уже нас не догоните. Через час мы уедем из гостиницы в аэропорт, и белый самолетик вернет меня к моей спокойной жизни, в которой нет места таким непристойностям, как танго сразу с двоими партнерами и предварительными ласками на десерт.
Я снова вспоминаю два крепких горячих тела, стискивающих меня с двух сторон, будто служащие мне всей необходимой опорой. Васильково-синие глаза Эмиля… Мягкий шелк волос Эрика… И тихонько хихикаю, плотнее сжимя бедра, чтобы покрепче удержать внутри себя это сладкое жжение. Более эксцентричное прощание с Берлином было сложно представить.
Такое уже не забудешь. Даже если и захочешь. А я захочу – уже утром, когда протрезвею и вспомню, что такое приличия.
Ох, мальчики, мальчики…
Интересно, скольких дурочек они уже таким образом развели?
Хотя…
Какая разница? Я ведь все равно их никогда не увижу…
Ей двадцать пять. Замужем. В Москве.
Ноги подгибаются!
Им будто и плевать, что до дома Алинки остается еще добрых пятьдесят метров, они хотят отказать мне прямо здесь, сейчас, потому что “ну как же можно – с этим на душе переходить дорогу? Пусть нас лучше переедут белазом, так мы хоть быстренько помрем, а так – еще не пойми сколько будем мучиться”.
И тут мне сложно спорить. Так оно и есть на самом деле.
В конце концов – не каждый день застаешь мужа в одной постели с любовницей…
Мужа, с которым ты со школы вместе! Вокруг которого ты строила весь свой маленький, оказавшийся таким хрупким мир…
Переход наконец-то заканчивается, и я все-таки останавливаюсь, чтобы стереть с лица слезы, да и глаза промокнуть не помешает. А то уже совсем не вижу, куда иду. Врезалась в какого-то мужика, он меня обматерил и назвал… Ну, это он махнул. Корова из меня не выйдет, разве что если меня умножить на три. Слишком много я ношусь по делам, чтобы быть этим самым жвачным.