Девчонки и вправду были очень даже. Обе – стройные, одна – уже знакомая Эмилю соседка снизу, приходила ругаться на слишком громкие громыхания гантелей об пол.
Полы в этих русских квартирках будто из бумаги склеивали. Один вопрос – как не проваливались.
Брюнеточка, та самая, на которую перевозбудился побратим Эмиля, стоит спиной к их балкону. И по спине по этой живописно рассыпались темно-русые волосы.
Нужно сказать, задница у этой девчонки и вправду была шикарная. Правда, чтобы разглядеть её под тем мешком, что она на себя напялила, Эмилю еще в лифте пришлось поднапрячь собственное зрение.
И кто позволил женщине с настолько красивой задницей выйти из дома, нацепив на бедра эту половую тряпку?
Мешковатая, из темно-синей джинсы юбка, способная испортить даже такую шикарную пятую точку.
Нет, Эмиль в курсе, что не все дамочки носят мини – и это они зря, тем более – жарким летом, но то, что надела эта мышка, было жесточайшим надругательством над женской одеждой.
– Давай, отдай должное моему хорошему вкусу, – теребит Эмиля за локоть неугомонный Змей, – скажи же, эта попка создана для постели.
– Ничего такая, – лениво роняет Эмиль, тем более что итальянец знает – большего одобрения от Эмиля он не получит. У шведа было с чем сравнивать, он для себя эталон избрал.
А Эрик… Этот вообще, по мнению Эмиля, страдал особой формой близорукости, затаскивая в постель буквально каждую смазливую бабу, что попадалась ему по пути.
Самый главный критерий пригодности для секса – чтоб были совершеннолетние. Уже это по меркам Эрико Лусито является поводом рассмотреть их как объекты для траха. Ему многого не надо было. Ему надо было многих. И желательно – при минимальном перерыве. Трехдневный недотрах для итальяшки всегда оказывается нестерпимой пыткой.
– Ничего? – Эрику, кажется, по-настоящему скучно, потому что в любой другой ситуации он в бутылку бы не полез, а сейчас вроде как вошел в раж. – Да ты просто надеешься сам её первый поиметь, вот и строишь из себя. Я бы засадил между этих булочек хоть сейчас.
– Ты еще погромче поори, чтобы она ничего не услышала, – ухмыляется Эмиль, сбрасывая окурок в консервную банку на углу балкона.
Предупреждает он, конечно, зря – весь разговор велся на итальянском, благо Эмиль его учил еще в школе. Не сказать, что хорошо знал, но для общения со старым другом ему хватало.