Если бы…
Я проглядываю дальнейшие сообщения с одним только желанием – узнать, может ли быть хуже.
Может…
Жалобы на то, какая я утомительная, какая я бесполезная в семейной жизни, какая я унылая – «она даже не думает, что моим подписчикам странно видеть меня с ней», «где я и где она»
Самое поганое – Людочка поддакивает. Да-да, милый, я не понимаю, как ты с ней сошелся? Ах, первая любовь? Ну, она бывает зла, конечно!
Желание тушить об рожу Назарова сигареты становится все навязчивей. Никогда не курила, но ради этого процесса – начала бы, пожалуй.
«Зачем?»
Это короткое слово я просто набиваю в конце марафона сообщений от Людмилы. Не дочитывая все, что там осталось. Это сложно, но дальше травиться – выше моих сил. Я и так уже задыхаюсь.
«Чтоб ты знала о себе правду, Настенька».
Еще один острый спазм ненависти выкручивает мои внутренности. Так и хочется встать, преодолеть те несколько метров, что отделяют меня от бухгалтерии, и вцепиться этой сучке в её нарощенные, сухие от бесконечных высветлений космы.
Я тебе не Настенька, гадина!
Я встаю.
Нет, не для похода в бухгалтерию, вовсе нет. Руки марать и ногти ломать – не хочу, не буду, не желаю!
Мне просто очень нужно на воздух. И если Денис Викторович изволит попасться на моем пути… Ох! Как же я хочу сейчас, чтоб он мне попался.
Или не хочу…
Я совсем не хочу в тюрьму, а закончиться все может очень даже убийством…
На воздух, Настя, на воздух, срочно! У тебя уже в глазах кровавые мушки плывут. Прямо сейчас. Только заявление на увольнение на столе оставь…
На самом деле, нет ничего удивительного, что я в него врезалась.
Я с трудом разбираю мир вокруг себя, а он как раз выруливал из гримерки, возникнув на моем пути слишком резко, чтобы я успела как-то сориентироваься.
Оп…
И я второй раз за два дня утыкаюсь носом в крепкую мужскую грудь. На этот раз – облаченную в легкую белую рубашку. Но запах… Этот запах, кажется, отпечатался где-то у меня в подсознании.
Резкий шипр, пряный сандал, освежающее море…
– Крошка, у тебя хобби такое – постоянно в меня врезаться, или это между нами такое притяжение, что ему невозможно сопротивляться? – вкрадчиво и на своем чертовом итальянском мурлычет мне на ухо Эрик. Змей!
А он-то здесь откуда?!