Дома в городе были крепкие, справные: не обижал князь своих подданных, заботился о них, как о детях родных. Чуть поодаль на холме, на крутом берегу реки, соперничая красотой с крепостными башнями, высился белокаменный мужской монастырь с недавно возведённым пятиглавым храмом Иоанна Крестителя.
На подходе к крепости им попалась стайка девчонок, чей щебет разносился далеко окрест. Иванка узнал одну из них, соседскую Нюту, рядом с которой вырос. Сверкая босыми пятками под подолом и россыпью весёлых веснушек на носу, Нютка подбежала к нему и уцепилась рукой за стремя:
– Иванка, пойдём с нами на берег хороводы водить и песни петь! – позвала девочка.
– Не могу. На службе я, – даже не повернув головы, басом (для пущей важности) ответил отрок.
– Ну, как знаешь! – крикнула Нюта и побежала догонять подружек.
«Вот глупая девица! – вскипел душой отрок. – Мыслимое ли дело отвлекать воина от службы песнями да хороводами?» Иванка скосил глаза на товарищей, взрослых дружинников: не смеются ли над ним, молодым да неопытным? Но бывалые солдаты ехали не замедляя шага, толковали о чём-то между собой и не обращали внимания на новобранца.
Впереди, в ослепительных потоках солнечного света, отчего камни казались белыми, высилась новенькая, недавно перестроенная по последнему слову фортификационной науки крепость, гордо возносившая островерхие шатровые крыши в бездонную синь летнего неба.
* * *
Миновав ворота, Стёпа оказался под каменными сводами и всем своим существом ощутил мощь крепостной стены. Справа в каменной кладке виднелась небольшая дверь, а надпись сверху гласила, что здесь находится вход в выставочные залы краеведческого музея.
– Двадцать семь ступенек, двадцать семь ступенек… – пропел Стёпка, чувствуя удивительный душевный подъем, распахнул дверь и заглянул в узкий проём.
Разномастные по высоте и ширине каменные ступеньки, словно каждую из них вытачивал отдельный мастер, вели вверх, в глубины квадратной башни. Мальчик не торопясь стал подниматься, считая ступеньки, и удивился, когда их оказалось ровно двадцать семь.
Два небольших музейных зала освещались узкими, вытянутыми вверх окошками. Возле покрытых белой штукатуркой стен громоздились стеклянные витрины с аккуратно выставленными на полочках артефактами и пожелтевшими от времени фотоснимками. Степан долго и внимательно рассматривал их, читал выцветшие печатные буквы на табличках, рассказывающих историю экспонатов.