– Не-е-ет, не-е-ет, не-е-ет, – говорю медленно и словно возвращаюсь в себя. Вот уже и голос узнаю́ и окончательно утверждаю: – Точно нет! Откуда им быть?
– Хм! Ну нет так нет, – легко соглашается оперуполномоченный и выдаёт новые вопросы: – Может, всё-таки ещё что-то вспомните? Какие-то важные приметы?
– Темные, чуть насупленные брови. Знаете, такое выражение лица, как будто он растерян или задумчив. Нос крупный такой, – пытаюсь показать на себе. – С невыразительной горбинкой. Большие глаза, чуть навыкат. Ярко-синие. Открытые. Немного даже наивные. Как льдинки. Но льдинки холодные, а его глаза – нет, – я ищу подходящее слово и, вдруг вспомнив, почти выкрикиваю: – Лучистые! Да, именно лучистые.
– Ну-у-у-у… – Коротков обводит глазами комнату, шумно цыкает: – Тц-ц-ц. Это, гражданка Мишель, вряд ли пригодится. Не дам же я для опознания: ищите великана, который не любит бриться, с лучистыми, всегда задумчивыми глазами. Что-то конкретное можете вспомнить?
– А может, вам его нарисовать? Я художник. Или просто дать фото?
– А, да. Точно. Можно же просто фото, – странный полицейский с заметным облегчением выдыхает и небрежно засовывает свой блокнотик в карман. – Давайте фото. И, гражданка, всё внимательно проверьте и звоните. Вот мой номер. Я ваше дело вести буду. Напишите мне все телефоны, какие вспомните. А как что выяснится, я вам сам позвоню.
Дверь с шумом закрывается за ним.
Дом вдруг изменяется в размерах. Становится тесным.
От нашей веранды до калитки – сорок семь шагов.
И обратно сорок семь.
На ступенях деревянной веранды два воробья делят кусок засохшего хлеба и жёлтый опавший лист. И от листа, и от сухаря остаются только мелкие крошки, да и их подхватывает ветер и подбрасывает вверх.
У меня очень острые колени. Подбородку больно, и я ищу ответ среди облаков.
Тает и с ними сливается след от самолёта. Наши мечты, наши жизни – как этот след. Так же тают и растворяются в невидимом воздухе.
Глава 7. Всё ничто по сравнению с вечностью
На следующий день звоню оперуполномоченному Короткову раз пять. Или семь.
Слушаю его тяжёлые вздохи и: «Ищем, ищем, гражданочка Мишель. Найдётся. Уверяю, найдётся».
Через час уже будет звонить стыдно. В такое время приличные люди не звонят другим приличным людям, но всё же я набираю номер, который вбит как самый важный на сегодня.