Кресло заваливается под тяжестью толстячка, накрывая его с головой.
– Чёрт, да что ж такое… Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Терпеть не могу, когда в доме не работают лампочки. Все лампочки должны работать, до самых мелких в торшерах и бра.
Спасаю замурованное креслом животное. Путаюсь в шнурках, накидываю тёплую ветровку. Тороплюсь, тревожусь, но щурюсь от внутренней улыбки.
Сегодня всё не как всегда. Сегодняшний вечер обещает быть одним из самых лучших наших с тобой вечеров.
Тону в волнах мурашек. Может быть, они от солнца? Нет. Так заканчивается каждое воспоминание, которое связано с тобой.
– Привет, односельчане! – звонко бросаю через забор, словно теннисный мячик, своим шумным соседям Кире и Стасу. В ответ не прилетает ничего, кроме недобрых взглядов.
С одной стороны в ограду нашего дома упирается вечнозелёными лапами край соснового леса. С другой слышится долгая тишина и несколько раз в год, когда наши визиты совпадают с гостеванием эмоциональной соседской парочки – постоянные дрязги.
В моменты особенно жарких заварушек ты садишься записывать бурные диалоги.
– Тихо, тихо, Мышь! Ты слышала только что очередной шедевр устного речевого жанра.
– Тебя не учили тому, что подслушивать нехорошо?
– Кто сказал, что подслушиваю? Я не подслушиваю. Я списываю фактуру.
И ты включаешь диктофон, вслушиваешься и записываешь их, как смачный бразильский сериал, где один из героев – вечно таскающийся мачо-ловелас дон Педро, а героиня – вечно недовольная, ревнивая и влюблённая донна Матильда.
На самом деле дона Педро зовут Стас, а донну Матильду – Кира, но чаще – Сучка.
Как только они приезжают в свой огромный особняк, который и дачей-то назвать язык не поворачивается, жди увлекательного действа и готовь попкорн.
Недолго мы наслаждались тишиной. Снова у нас появляется возможность сидеть на веранде и со страстью охотников до сцен и эмоций ловить каждый новый поворот в аудиосериале под названием «Кипучие страсти донны Матильды и дона Педро».
Несколько дней назад, когда мы перебрались сюда, большинство дачных домов тоскливо смотрели на улицы с нечастыми прохожими. Они и сейчас провожают меня такими же печальными пустыми глазами-окнами, как и оставленные собаки и кошки.
По дороге к рынку и магазину наблюдаю их.
Забытые животные то там, то тут лежат, свернувшись калачиком, вдоль дороги, и вытягивают острые мордочки в мою сторону. Это уже ритуал: когда иду куда-то, всегда прихватываю с собой угощение.