– Восемь лет.
– Да ты с ума сошел! – поперхнулся Михалыч. – Ему восемь лет назад еще пяти не было! Ты что, в детском саду его тогда видел, что ли?
– Нет, не в саду. И было ему тогда не пять лет, а двенадцать.
– Так, ты сегодня не пьешь, – убрал бутылку под стол Михалыч. – Еще ни одного глотка не сделал, а уже полную ахинею несешь.
– Может, и ахинею, – пожал плечами Витек. – Но очень уж похож, и зовут также, как и того…
– Кого – того?
– Того пацана, который меня чуть не убил.
В другой ситуации лицо Михалыча вызвало бы улыбку – широко раскрытые глаза и округлившийся от удивления рот никак не вязались с громадной коренастой фигурой. Со смесью страха и удивления смотрел Сергей на Витька, словно впервые увидел давнего приятеля. Недоеденный бутерброд свалился на стол из невольно разжавшейся руки.
– Че? – только и сумел выдавить из себя Михалыч.
– То самое, – ровным голосом отозвался Витек. – Ты нашу последнюю встречу помнишь?
– Дак, как же – ты как раз новое назначение получил куда-то в Сибирь…
– Точно. Только это "куда-то" было "ящиком", который и сейчас еще в сверхсекретных числится.
– То-то ты тогда темнил куда едешь!
– Еще бы мне не темнить – подписку о неразглашении давал! И на письма твои отвечал через пень-колоду по этой же причине: в Новосибирске-то я жил не больше полугода, а в "ящике" работали вахтовым методом – месяц там, потом месяц дома отдыхаем.
– Дак, а Петька-то тут причем?
– А ты не перебивай, а слушай. Ровно через год после свадьбы Нинка моя рожать затеялась. Я как раз сидел дома после очередной вахты, когда у Нинки схватки начались. Я "скорую" вызвал, через полчаса приехала такая расфуфыренная мадама. Нинка от боли орет, а эта сука спокойненько так расспрашивает: "На каком месяце? Когда воды отошли? Нет, дамочка, рановато вам еще рожать" Я чуть не силком заставил везти Нинку в роддом, сам рядом сел. Только от дома отъехали – Нинка рожать начала. Я докторшу эту из кабины зову, а она: "Не морочьте мне голову!" И ведь не выскочишь же на ходу из машины чтоб этой стерве морду набить! – Витек трясущимися руками вытащил из кармана начатую пачку "Беломора", закурил, жадно затягиваясь дымом. – Тут санитары доперли что дело не шуточное, стали в стекло барабанить. Остановились. Врачиха меня в кабину перегнала, сама стала над Нинкой колдовать. В общем, когда к роддому приехали, из машины забирали двоих… Врачи сразу сказали – ребенок уже мертв, а жена при смерти, слишком много крови потеряла. Полночи врачи Нинку с того света вытащить пытались, да без толку… А пока я приемном сидел и чуда ждал, эта сучара со "скорой" в журнале целый роман накатала – якобы я всячески мешал врачам исполнить свой долг, не подпускал к жене из религиозных побуждений… И под этим ведь вся бригада расписалась! Меня из роддома прямиком в КПЗ доставили – убийца, мол. Как я там с ума не сошел, одному Богу известно. Дело, конечно, сразу прекратили, когда стало известно кто я и где работаю. Но с работы все равно погнали – дескать, дыма без огня не бывает. Хорошо хоть с квартиры не выгнали – она Нинкина была, от родителей еще осталась, кооперативная. Схоронил я Нинку и мальчонку своего рядом с ней похоронил, памятник сделал, надпись "Нина и Олег" заказал… Мы с Нинкой, как узнали, что пацан будет, сразу имя выбрали, все необходимое купили. Вот и пригодилось… На работу надо было устраиваться, а на душе такое: не то что работать – на людей смотреть не могу. Думаю, фиг с ним, деньги на книжке кое-какие есть, месяц дома пересижу, очухаюсь.