А в этом, больше месяца назад, все пошло не по плану. Прождав до часа дня, он смертельно обиделся на всех, в том числе и на Иришку. Потом, он, конечно, сообразил, что дочь здесь совершенно не причем. Во всем, должно быть, была виновата его бывшая жена. Но это понимание пришло намного позднее, а тогда он запил. Сомнительно, конечно, благо, что в тот момент он находился в очередном отпуске, и некому было помешать ему три дня подряд упражняться в употреблении алкоголя.
А можно, наверное, понять мужика – жизнь его не особенно сложилась. А в последнее время, и вовсе, одна только радость и осталась – пообщаться с дочерью.
Иришка росла красавицей и умницей. Была скромной и хозяйственной. Он понимал, что останься она с ним, после развода, все было бы намного лучше, чем сейчас. А так, не смотря на все свои положительные черты, в Иришке чувствовалось женское воспитание – прямое влияние ее матери, его бывшей жены. И словечки ее проскальзывали, и жесты, а иногда суждения всякие, взгляды на жизнь…. Одним словом, портила его бывшая жена дочь. И вконец испортила, как он посчитал, в тот день. С того и запил, по-черному, и не мог остановиться целых три дня. Это случалось и ранее. Водка – она периодически играла с ним злые шутки уже не первый год.
Обычно, после общения с Иришкой, то есть уже во второй половине дня, сытый по горло жениными выражениями и мыслями, он брал слегка на грудь и шел разбираться к бывшей жене, на предмет учить ее воспитанию. Но пока шел, зло его оставалась на дороге, слова становились тяжелыми и лишними, мысли начинали путаться. Тогда он останавливался около подъезда и смотрел некоторое время на окно квартиры на третьем этаже. Потом садился с мужиками, живущими в этом же доме, с теми, с которыми, водил знакомство еще до развода. Убирались они, обычно, с глаз долой, в детскую беседочку и там, сквозь все ту же жидкость, он изливал им свое горе. Там его хорошо знали и понимали. Так, обычно, заканчивались его дни рождения.
Обычно, но не в этот раз. Пытался он, правда, пару раз, когда наступало временное просветление, дозвониться до Иришки и узнать в чем дело, но телефон не отвечал. Тогда он закуривал очередную сигарету, матерно ругался и уходил на новый круг запоя.
Но сегодня, сейчас, не это грызло его. Червь, огромный, буравил сознание мыслью о том, что ни разу, за все три дня, не ворохнулось в его сердце тревога. Ни разу в его голове не проявился вопрос – а что если у Иришки не все в порядке. Ни разу.