Мужчина помрачнел.
– Нет. Я здесь почти не появляюсь, так что уволил… давно.
Я кивнула, мысленно радуясь, что он не часто будет тут появляться. Меня напрягает его присутствие, особенно в таком расположении духа будто я в чем-то виновата перед ним.
– Зацепина, – громко говорю в трубку, позвонив Ритке.
– Блин, тока о тебе думала. Привет.
– Ты в Москве? Ну а где ж еще. Делаю вид, что рада быть дома и упорно готовлюсь стать экономистом. А ты где свой зад приземлила?
– Не поверишь, – замолкаю, позволяя ей пропищать название столицы.
– Блин, а где ты живешь? В каком районе?
– Я забыла, как называется коттеджный поселок.
– Так погоди. Ща в инете найду все названия. Давай по порядку.
Ложусь на спину и закидываю ногу на ногу, разглядывая потолок своей комнаты.
– Авдеево, Репино, Щеглово, Савеево, Рамзино…
– Савеево, точно.
– Круто, не очень далеко от меня. Закатим вечеринку? Анька Былина тоже тут живет и даже стерва Фомина.
С последней у нее постоянно были какие-то ссоры по школе.
– Где? У меня тут…
– Кстати, а у кого ты живешь?
В эту секунду я услышала в открытое окно хлопок закрывающейся автомобильной двери и встала посмотреть.
Мурад садился в темный внедорожник разговаривая по телефону.
Проводила его взглядом, пока он не выехал за ворота и ответила.
– Как-нибудь потом расскажу.
– Чувствую это что-то интересное, что захотелось посмотреть. Давай завтра увидимся?
– Только не с утра, я еще не выспалась как следует.
– Нашла кого просить, не раньше трех, Лорыч. Все давай, пока.
– Ага.
Улыбнулась тому, что вроде бы ничего страшного и не произошло. Всего три месяца.
Самый первый вопрос, который я задал себе узнав, что девчонка возвращается: «Оно тебе надо?».
А правда. На кой хер я взял на себя всю эту ответственность? В какой момент моя жизнь превратилась в розового пони, и меня стала запрягать эта мелкая соплячка?
Все просто, оказывается. Все гораздо проще.
Я пытаюсь себя наказать этим? Или обелить?
Перед Ками? Отцом и матерью, потерявших дочь из-за меня и как итог сына? Перед кем?
Я не знаю. Я просто делаю это. Я злюсь, я хочу убивать, я хочу уничтожать, но сажусь в машину и еду в аэропорт.
Три года самосожжения, морального уничтожения, без возможности реабилитироваться и вот я предстаю перед ней.
Она словно врата ада. Она черта.
Еще тогда, стоило увидеть ее в том подвале я понял, что оставлю ее рядом, чтобы помнить кто убил мою сестренку, чтобы не смел забывать кто я сам такой. Кто тут чудовище.