Генка затих и попытался разлить по четвёртой, но я решительно пресёк это поползновение и настоятельно предложил прежде пропариться, подумать по ходу, а уж потом продолжить обсуждение. Мы так и сделали.
В течение всего сеанса, когда я хлестал распластанного на полкé Генку, тот не издал ни звука – ни разу не скорректировал мои удары веником, не крякнул от удовольствия, не взвыл от счастья. Когда же я, притомившись, с полувопросительной интонацией произнёс «хорош?», он так же молча, как лежал, слез с полкá, взял в руки полную шайку и через предбанник отправился на улицу. Сквозь проём растворённой после Генкиного выхода двери я увидел, как он опрокинул воду из шайки себе на голову, но и тут не крякнул и не взвыл, а только, постояв несколько секунд с опущенной в руке опорожнённой шайкой на ночном морозе, отрывисто приказал:
– Давай ещё!
Я подхватил одно из запасённых на такой случай наполненных вёдер и мужественно шагнул за порог.
– Лей на голову, – отрывистей прежнего скомандовал Генка, – мысль пробуждает.
Я постарался помочь ему пробудить мысль. Позже оказалось – что не одну, но в тот момент мыслей у Генки, похоже, ещё не накопилось, зато желание было ярко выражено:
– Ещё давай, – сдавленно, но, по видимости, в ясном уме и твёрдой памяти попросил он, и я не преминул исполнить его просьбу.
После третьего ведра он стремглав исчез за дверью парилки, откуда вскоре стало доноситься его мерное урчание, выражавшее, как мне показалось, глубоко прочувствованную радость бытия. Минут через пять Генка появился в предбаннике, завернулся в простыню и вот тут уж разлил по четвёртой.
– У меня тост созрел! – объявил он, привстав со скамьи с наполненной рюмкой в правой руке. – Вот, ты знаешь, я тут пасеку держу. Поначалу, как я это дело осваивать начал, всё приглядывался к ним, к пчёлам, значит, и так, я тебе скажу, удивлялся – ну просто невмоготу. Как у них всё устроено! Как часы! Вот разведчица вылетит из летка – остальные ждут: никуда ни одна. Ждут! Вот дождались: прилетела, ага. И ну танцевать, сообщать им танцем, куда лететь, да далеко ли, да много ли там добычи будет. Они, остальные, вроде как поймут всё, посовещаются маненько – оперативно так, да и всей командой туда, урожай собирать, значит. Пока у меня один улей был, я это всё наблюдал и знай только восхищался себе. А вот когда уж у меня их много завелось, тут я задумываться стал: а что, думаю, если две или поболе даже того разведчицы с разных ульев одно и то же место разнюхают, да каждая про это в своём улье доложит, что же, думаю, они всем личным составом со всей, считай, пасеки туда все и отправятся? На одну делянку? А если она маловата для всех-то окажется? Там же толчея возникнет. Так у них и до драки может дойти. Но ведь такого за ними не замечено. В драке-то они замечены не были. Пчёлы-ти. Иначе написали бы об этом в книгах, а нет – ни разу, иначе бы я прочитал, я ведь, считай, все самые главные книги о пчеловодстве этом прочитал. Получается что? А то, что они прежде того, как массовый вылет за добычей совершать, вопрос этот меж ульями как-то согласуют. А как? Только телепатически получается, потому как во взаимных визитах промеж ульев не замечены. Но дальше-то ещё интереснее… – Генка широко повёл рукой с рюмкой и чуть приподнял левую.