Измерить можно разве влагой талой,
Что по весне тут заливает всё вокруг!
И я взбираюсь по холму к вершине, к храму –
Его не затопило паводком ничуть.
Стремлюсь к стенáм его, под их охрану –
В них скрыта, знаю, суть, к ним не прибьётся муть!
Россия! Так и ты стоишь одна на мировом пригорке,
И не прилипнет, верю, к чистоте твоей вселенского потопа грязь,
А то, что пережить придётся ныне опыт этот горький,
Так это не впервой – плевали на него и прежде с горки мы, смеясь!
Он замолчал, не сводя с меня глаз, зовущих, как мне показалось, из идеологически выдержанного огня в патриотическое полымя. Я понял, что надо реагировать. Первое, что мелькнуло у меня в голове, – это с чувством, негромко сказать: «Сильно!» Но почему-то вместо этого я так же, не отводя своего взгляда от его вперившихся глаз, не вставая, несколько раз размеренно и беззвучно похлопал одной ладонью о другую, лежавшую тыльной стороной на моём левом колене.
Он сказал: «Тогда вот ещё» – и продолжил:
Не рубаха от работы
Спрела на спине от пота,
Не Земля могучим трусом[1] Горы в щебень раздробила.
То Союз наш нерушимый
Попущением преступным
Вдруг разбился, раскололся…
Но осталася Россия,
Хоть и тоже не без трещин –
Как основа, что сплотила,
Верим крепко, всё ж навеки
Нерушимую державу.
И она, слезу утерши,
В родниках омывши раны,
Нáзло всем с колен восстала
И богатырём былинным
Снова приглашает в гости
Всех, кто под её десницу
Встать готов по доброй воле:
Пусть все видят, что Россия
Впредь могуча будет дружбой
И никем непобедима,
Потому как солнце правды
Из России миру светит –
Как и из Святой Руси бывало
Истина лилась с лихвою.
На этот раз я не аплодировал, я встал с лавки и по-прежнему, хоть и с трудом выдерживая его взыскательный и одновременно взыскующий взгляд, высказался:
– Просто сказ! Героико-патриотический такой сказ! Эпос! На грани с былиной! За гранью! Нет, правда! Одно это «с лихвою» чего стоит! Признáюсь вам, я ожидал услышать «рекою», и вдруг это «с лихвою» – меня просто протрясло!
Он не успел ответить – из сеней в залу с грохотом ввалился Генка. Мигом оценив происходящее, он, не здороваясь, заорал, обращаясь к Валерию Дормидонтовичу:
– Ну ты, театр у микрофона, там тебя обыскались уже! Хорошо, я сообразил: счас, говорю, я вам этого чтеца-декламатора доставлю без следов насилия на теле – хоть какую судмедэкспертизу проводи. С администрации из Уваровки Надька-замша