– Ты что там делала? Почему кричала? – набрасывается на меня женщина в униформе.
– Простите, запор. Долго не могла сходить в туалет.
– И как? – усмехается секьюрити. – Удалось облегчиться?
Киваю, иду в офис, а оттуда на совещание в кабинет сценаристов. Концепт передачи, чтение сценария, обсуждение деталей на какое-то время переключают мое сознание. Я даже увлекаюсь процессом, но, вернувшись к своему столу с папкой в руках, опять погружаюсь в размышления. Вопрос: «Быть или не быть?» – для меня сейчас не менее актуален, чем для шекспировского Гамлета.
– Ты чего такая мрачная? – спрашивает Маша, потягиваясь. – Устала. Опять эта противная Баусова загрузила работой.
– Будешь тут мрачной! Пойдём, выпьем кофе. Нужно привести мозги в порядок.
Неожиданно я все рассказываю Машке. Она внимательно слушает, иногда вскрикивает от удивления, но больше кивает.
– Н-да, история! – вздыхает она, когда я замолкаю. – И что теперь будешь делать?
– Не знаю.
– А ты успокойся и хорошенько подумай. Олигархи на дороге не валяются, а этот Тавади в первой десятке русского «Форбс», я погуглила. Он тебе широкую трассу построит, ещё и красной ковровой дорожкой выложит. Будешь в мехах и брюликах купаться, во дворцах жить, на роскошных авто разъезжать. Не жизнь, а сказка.
– А ты понимаешь, чем я буду расплачиваться за эту сказку?
– Ой, вот только не строй из себя недотрогу! Я же тебя не на панель отправляю. Место между ног не сотрется, если пару раз мужику дашь!
– Знаешь…, – от возмущения я чуть не захлебываюсь кофе. – От тебя я не ожидала такого!
– Лиза, включи мозги! К тебе удача сама плывет и хвостиком виляет, а ты ее ногами отталкиваешь.
Отчасти Машка была права, но согласиться на контакт с совершенно незнакомым человеком старше себя я не могу.
Домой еду, словно на Голгофу[1] взбираюсь. Так и кажется, что вот-вот наступит конец моей жизни и свободе. У подъезда замечаю знакомую машину и поворачиваю обратно к проспекту. Уже скрываюсь в арке, как кто-то хватает меня сзади.
– Елизавета Васильевна, вы куда?
Резко сбрасываю чужие руки и отпрыгиваю в сторону. Поворачиваюсь: на меня в упор смотрит водитель Тавади. Его серые глаза как всегда серьёзны, суровый рот плотно сжат, покрытые легкой щетиной щеки провалились и кажутся темными пятнами на загорелом лице. Красивый парень, но холуй, готов на все, чтобы выполнить указание хозяина.