– А договор? – Генеральный сурово смотрит на Палыча. Изо рта у него свисает китайская лапша.
– Вот договор, – Палыч слегка кланяется, как заправский конторский деятель, и отирает вспотевшую лысину.
Свежераспечатанный в районной библиотеке договор (на распечатку ушла третья шоколадка) ложится на стол перед генеральным.
– Так-так… Ничего договорчик, пухленький! – Генеральный выбрасывает стаканчик из-под лапши под стол, тянет увесистую ладонь к Палычу и хлопает по плечу. – Сработаемся! Так у нас дело пойдёт! – И ставит на договоре росчерк.
– А теперь, батенька, на почту. Мы с этой железной дорогой цацкаться не будем, на поклон к ним, взяточникам, не пойдём. Мы им по почте отправим!
– Да-да, – поддакивает Палыч. – На поклон не пойдём. На почту пойдём.
– Заказной бандеролькой им!
– Мне бы задаток – поиздержался, пока людей собирал да материалы заказывал. – Палыч поднимает кверху палец. – На локомотив.
– Это вечером. А на бандерольку выпишем, выпишем как миленькие. – Генеральный стучит в стену. – Любаша, выпиши Палычу тысячу.
Палыч крутит в пальцах тысячную купюру. Остался пустяк – отнести договор на почту.
«Эх, ты, Васильич! Полцены отдал за такое плёвое дело!»
***
Палыч идёт на почту пружинящей походкой, поглядывая в пёстрые окна ларьков, мелькающих по дороге.
«Плёвое дело – две шоколадки».
«Шоколадки!» – Палыч останавливается у крайнего ларька. – «Надо ещё шоколадок купить, про запас!»
Ноги сами поворачивают к стоящей у почты синей палатке с разливным пивом.
«Нет, нельзя! Вот вечером рассчитаемся с генеральным…»
Палыч послушно трусит последние пятьдесят метров к почте.
На входе его встречает суровый молодой человек в форменной одежде:
– По техническим причинам почта откроется через два часа.
У Палыча зачесался нос. Почта такая красивая, чистая, только что отстроенная. А нос чешется, словно к гулянке.
«Ладонь бы лучше чесалась. Левая – к деньгам. Вечером рассчитаемся».
Палыч садится на скамеечку.
«Да что там эта почта! Сто рублей – вся бандероль. А сдачу куда девать? Не жене же отдавать!»
Через полчаса у Палыча затекают ноги.
«Плёвое дело», – уныло думает он, переминаясь.
А нос чешется.
Наконец, Палыч встаёт, достаёт тысячу и трусит к пивному ларьку.
***
– Плёвое дело, мужики! – Палыч смеётся, как курица квохчет, и хлопает себя по бокам. – Васильича-то я обманул: оказалось, такая ерунда эти бумаги, всего-то две шоколадки!