– Давай, пей, соратник по нестандарту.
Огни свечей плясали в её больших глазах, переливающихся изумрудом блеск, кулон елозил по лифу кремового платья, ухоженные пальцы ломали шоколад. В необычной квартире было так тихо, что он слышал, как она пьёт, каждый глоток. Шорох, шелест, неземная благодать…
Похоже, он задремал или замечтался, так как следующие её слова довольно резко вернули его на землю:
– Ладно, Максик, давай ка поспи, а то вон носом клюёшь, ещё уснёшь на самом интересном месте. Пошли, – Ника встала, взяла блюдечко со свечкой и вышла из кухни.
– Вот, ложись и подрыхни, у меня дел полно.
Макс зашёл в комнату: прохладную, совершенно тёмную и уселся на пухлый диван, поглядывая то на хозяйку, то на её тень на стене. От окна прилично сквозило, штор не было, но свет с улицы куда-то пропал, будто и там все звёздочки перегорели.
Ника поставила свечку прямо на пол, возле единственного предмета мебели:
– Это чтоб тебе страшно не было, мало ли, присниться хрень всякая.
Макс продолжал хлопать глазами, теперь уже пялясь на огонёк свечи.
– Вот я растяпа, – Ника засмеялась и шурша тапочками убежала. Через минуту вернулась с подушкой и шерстяным одеялом:
– Теперь полный комплект, ложись.
Макс взял плотную большую подушку и сконфуженно растянулся на диване.
Ника заботливо укрыла его одеялом, положила ладонь на лоб и…Макс моментально отрубился.
Поплыл в реке молочной, божественно густой, вдыхая запах сочный, лаская сон рукой.
На него кто-то прыгнул, походил по ногам, забрался на грудь и замер. Послышалось томное урчание, почувствовал ниточки усов на подбородке. Макс хотел открыть глаза, но лишь приподнял уголок века, сквозь узенькую щёлочку мерцала свеча. Он снова попытался справиться с глазами, но непослушные веки наотрез отказались подчиняться, беспомощно трепыхаясь, как опалённые мотыльки в блюдечке. Он повторил усилие, приоткрылся второй глаз, поверх одеяла уселась чёрная кошка. Макс попробовал пошевелить рукой или ногой, удалось только скрючить мизинец. Сердце бешено заколотилось, он зажмурился, безуспешно успокаивая себя, что это, мол, сон. Беспокойство нарастало, охватил озноб.
Кошка перебралась на подушку. Стало жарко, особенно голове, будто на неё натянули толстую меховую шапку. Страх растаял, Макс дал второй шанс своим глазам и скомандовал им открыться, внутренне приготовившись к продолжению бунта, но веки охотно распахнулись.