– А Ольги нет!
– Мы видим. – впервые открыла рот Светлана Викторовна.
– Вы не понимаете… – беспомощно сказала Лида. – Дама зацепилась поводьями за ветки… а Ольги нет.
– Не может ее нигде не быть! – пожала плечами Светлана Викторовна. – Саша, позаботься о Полине и Портосике! Вы… – она повернулась к папе. – Вы нам поможете?
Папа нахмурился, но мама одарила его многозначительным взглядом и согласно кивнула.
– Тогда проедите на своем джипе вдоль трассы, вдруг девочка после падения туда выбралась. А я верну Даму в конюшню, возьму другую лошадь, дядю Гришу, и мы осмотрим рощу.
– А можно я сразу начну осматривать? – встряла Лида, протягивая поводья Дамы Светлане Викторовне. – Вдруг Олька расшиблась и лежит где-нибудь… А я тут все места знаю! Ну пожалуйста, Светланочка Викторовна! – голос у Лидки нервно подрагивал.
– Не волнуйся! – твердо, будто успокаивая лошадь, бросила завуч, подумала и разрешила. – Ладно, езжай пока, я быстро.
Лидка вскочила на Бахтата, миг, и они снова скрылись в роще.
– Мы ее найдем. – повторила Светлана Викторовна, уводя Даму к конюшне.
Мы искали до вечера. Папа с мамой ездили вдоль трассы. Светлана Викторовна и тот мужик у ворот – дядя Гриша, обыскали всю рощу. Лида рыскала вдоль залива, так что Бахтат был мокрый чуть не по гриву… Ольгу не нашли. И домой она не вернулась.
– Помогите!
Голос звучал придушенно и тихо, именно эта придушенность заставила меня рвануть от порога конюшни – не иначе как новенькую в деннике притиснули, и она выбраться не может! Хотя судя по сдавленному хрипу ее не просто боком к стенке прижали, а встали четырьмя копытами на грудь!
– Помогитее-е-е! – хрип перешел в пронзительный, переходящий в ультразвук вопль. Из денника Дамы пулей вымелась та самая баба с сосиской… тетя нашей новенькой. И как дневное привидение понеслась между денниками, размахивая широкими рукавами шифоновой разлетайки. Я отпрыгнула, давая шифоновой тушке просвистеть мимо, но она вдруг резко свернула – вот бы лошадь научить так поворачивать! – и с разбегу прижала меня к деннику Бахтата. Схватилась за прутья двери, будто боялась, что ее унесет. Огромные, полные ужаса глаза на круглом и бледном, как непропеченный блин, лице оказались прямо напротив меня и с усилием, как пробку из бутылки, она выдавила:
– Она… не только сосиски ест! Она съела всадника!