Симус брёл, не сворачивая. Сил петлять по проулкам у него совсем не оставалось, и он надеялся только на случай. Он боялся смотреть по сторонам, только утром заметив трупы и исходящую от них вонь. Попадались человеческие тела: некоторые были словно уплотнённая болотная жижа, а те, что сохранили какую-никакую плоть – были обглоданы то ли животными, то ли живыми… Человеческие трупы Симус с ужасом обходил, лишь издали пробегая по ним испуганным взглядом. Раз мальчик попытался закопать крохотную певчую птичку, но голод резко перекрылся тошнотой от запаха мертвой плоти, спазма сдавила горло, и он в ужасе пошёл прочь, укоряя себя за слабость.
«Откуда все эти трупы?! Почему их никто не уберёт, не даст им покоя? За что их так?!» – разрывалось сердце Симуса от горя, которому он не был виной, но казалось – стал соучастником. И тем сильнее это казалось ему, чем больше видел он бездыханных телец, которые приходилось просто оставлять, стыдливо отворачиваясь.
Сил не было. Поражённый городской картиной смерти, Симус осел на землю в тупике. В нём, прямо посреди крохотной загогулины двора, росло большое дерево, покрытое цветами.
«Вот и всё. Откуда в таком городе – такое дерево?.. Какие красивые цветы. Прямо как жизнь. Жалко, что придётся её оставить вот так, без пользы. Даже животным помочь вернуться к матери-земле не смог… Зато теперь увижусь с Миртой…И Калисс… Все они там… и я должен быть…»
Мысли путались, скакали, становились всё бессвязнее и бессвязнее.
Какой-то громадный чёрный силуэт возник возле него, но Симус никак не отреагировал – он уже не различал ясно, где явь, где бред, смирился и ждал.
Силуэт явно был человеком, что-то громогласно вопрошавшим над самым ухом, оглушая, как труба. Четыре черных полоски удалось отметить угасающему сознанию Симуса. Мальчик поморщился и закрыл глаза: его раздражал гремящий голос и мелькание полос силуэта, всё, чего он сейчас желал, так это тишины и покоя.
Последнее, что он почувствовал, как его куда-то, мерно покачивая, понесло по воздуху.
Шарахаясь каждой тени, Сирша неслась вдоль дороги, иногда ускоряясь и жмуря глаза. Но ни людей, ни животных не попадалось. Только воздух, несущийся навстречу, играл, то бросая на лоб, то, наоборот, откидывая с него чёрные пряди волос.
Страх постепенно разжал свои цепкие липкие пальцы, и Сирша катила по старой песчаной дороге уже не скомковавшись на седле, а выпрямившись. Только одно пока тревожило её: тишина, в которой звуки турика казались неприятными и неправильными. Дорога услужливо прыгала шероховатой поверхностью под колёса, словно не турик гнал по ней, а она подхватывала его широкой могучей спинкой, изредка промахиваясь и ловя его ухабами проступающего хребта. Тогда Сиршу подкидывало в воздух, и на мгновение ей начинало казаться, что не едет – летит она над дорогой. Почти так и было – разогнавшись от страха с самого начала, девушка механически не сбавляла хода.