Но самым страшным оказалось то, что у богов не нашлось для меня дара.
Специалисты, к которым возили меня родители, только руками разводили. А пять лет назад один из них, самый именитый, сказал, что я “пустая”. Обычная девчонка, в жилах которых нет древней крови. Таким дар не полагается. Тогда-то я и превратилась в "кукушонка".
Это стало ударом по репутации семьи. Правда, слухи ползли и до этого: одни сомневались в верности моей матери, другие полагали, что настоящая дочка Алертов умерла еще в родильном доме или же ее похитили, а меня подкинули.
Покончив с завтраком, я попыталась заснуть, но сон не шел. Полистала взятые на станции журналы, остановилась на “Театральном Вестнике”. Прочитала увлекательную статью о скандальной постановке некого М. Рипс Кеша (как он сам себя называл) и решила во что бы то ни стало сходить на этот спектакль. Но потом обнаружила, что с момента выхода этого номера “Вестника” успел смениться не один театральный сезон.
Делать было совершенно нечего. Поэтому я просто стала ждать, когда за окном покажется Стена.
Меня угораздило задремать. Разбудил голос, доносящийся из коридора:
–Вот же она, вот!
Кричал мальчишка, которого я видела на станции вместе с матерью. Сейчас он был один в коридоре поезда, стоял на цыпочках, вжавшись носом в стекло. Я тоже выглянула в окно. Наискосок, в просветах между рядом болезненно-тонких деревьев, клубилось серое марево. Издали его можно было принять за дым, поднимающийся от заводских труб, или за грозовую тучу. Здесь оканчивался привычный мир, марево простиралось от неба до земли, от запада до востока. Его и называли “Стеной”.
За Стену отправляли преступников.
– Вы случайно не знаете, сегодня будут кого-нибудь казнить?
Я покачала головой. Мать ребенка, уже без красной шляпки, высунулась из купе и сердито прикрикнула:
– Что за глупые вопросы? И к людям не приставай! Простите, мой сын вас потревожил.
– Что вы, все в порядке, – я украдкой подмигнула мальчику, он улыбнулся.
Лишнего не говори, стой тихо – все это было мне знакомо… Еще пара таких окриков, и мальчишка впредь будет стыдится своих мыслей.
В купе заплакал младенец, женщина поспешила вернуться к нему. Мы с мальчиком снова остались наедине.
Поезд медленно поворачивал. Стена выросла перед нами, исполинская дуга от горизонта до горизонта. Все боится времени, а время боится Стены – такая ходила пословица. Еще древние ученые и философы писали о ней на глиняных табличках и бумаге, изготовленной из шкур и экскрементов животных.