На снегу ты отыщешь
Мой след на бегу.
Все, кто мог воевать,
Так давно потерялись по жизни,
А не могут теперь,
Но другие идут и идут.
Снова будет кошмар
Из седого концерта орудий
И под выстрелы пушек опять
Потерять нам Москву.
Нет уж смысла и воли,
Потеряны все знамёна,
Но идут воевать
Даже мальчики без игрушек.
«Ну скорей же, невежды,
Откройте глаза!».
Крик раздался, но звук
Словно падает в бездну
В мире где все идут
По пути до конца,
Только тот то глупец,
Кто пытается лучше.
Лучше также, как все,
По мостам и кострам,
И бояться приметы и верить,
Верить в законы.
Может быть коннетабль тогда
Не сожжёт до утра,
Не поставит в расстрельную
Прямо к стенке.
Но мундиры жгут плечи
И небо черным черно.
Нет луны, нет печали
И нет уже в сердце надежды
Все живут до конца
И бегут, только так бесконечно
Расшибая себя
И теряя последние искры.
И средь масок врагов и своих
Не найду вновь лица.
Острый взгляд и укол —
Это все по веревочкам свыше.
Не вернёшься назад,
Коль исполнишь чужие
Проклятые козни,
Но потерянных много.
Лишь мало тех,
Кто не бредит.
И пойдешь ты туда,
Точно в строй и к окопам
Воевать за чужие богатства
И грязную ложь.
Не узнаешь ты смысла тревог,
Не познаешь законную долю
Тех, кто жёг сто рубах
И терял свою кровь.
Не узнаешь и ночь,
Где нет звёзд и луны.
Как падёт навсегда этот город
Без надежды на милость,
Что когда-то поставленный вниз
Поднимет вновь взгляд
И с колен найдет волю подняться
Позорно прижатый к граниту.
Нет, для таких только мрамор
И крест из осины поставь.
Вспоминать о богах, и о воле,
Чужой волей битый.
Этот город устал.
Добивает пустые страницы
И седой коннетабль уходит
Теряются сотые мысли.
Дожигай папиросу,
Поставив последний бокал.