Темнота в фойе поликлиники какая-то уютная, коричневая в цвет девчоночного школьного платья, в регистратуре горит изумрудным огнем как луч света в темном царстве зеленая настольная лампа, дверь в ближайший от фойе кабинет почему-то открыта и я вижу голый зад какой-то старше меня плачущей девчонки, которой ставят укол!) Стало чуть страшновато, хотя бояться уколов я еще не научился. Чем-то чуть садомазохистским повеяло… как будто я увидел пыточную. Или несколько театрализованный ад в круге первом у Данте, которого еще не знал. Мы с бабой Женей прошли в кабинет к худощавой пожилой врачихе, которая посадила меня на белый холодноватый здешний горшок и я почувствовал, что ничего у меня в этой казенной обстановке не получится. И даже после клизмы почти ничего не получилось… Я встал с горшка с легким смущением импотента, но пожилая доктор никак не пристыдила меня, а по- доброму улыбнулась и выписала нам какой-то порошок. Но баба Женя на этом не успокоилась и водила меня еще куда-то.
А еще по поводу горла и ангин (это уже хоть небеспричинно) повела меня на частный прием аж к профессору Бродовскому. Мы зашли в его квартиру, просторную, на дермантиновой обивке которой блеснула медная табличка, очевидно с надписью» профессор Бродовский». Я и сам уже давно профессор и доктор наук, но медицинские профессора да еще старой формации это было нечто. Нас встретила в холле профессорская жена, очень улыбающаяся но не очень молодая женщина в зеленом платье с рюшечками. «Здравствуй, деточка!» – ласково взвизгнула она голоском довольной жизнью очень обеспеченной дамы. Нам навстречу вышел из домашнего кабинета сам Бродовский в сероватом стеганом коротком халате, расшитом гусарско- венгерской шнуровкой на груди. Он тоже, как и супруга, бал чуть полноват и невысок ростом, производил впечатление весьма сходное с Паном Профессором из появившегося несколько лет спустя сериала» Кабачок 13 стульев», но немного жестче своего теле- альтер- эго. Он надел на лоб докторское зеркала, потом положил мне на язык металлическую палочку, напоминающую палочку от сливочного мороженного, что -то пробурчал в свою, как у Пана Профессора, бородку и стал что-то говорить бабе Жене. Очевидно, что гланды в горлышке воспалены, надо пить такие-то лекарства, но ничего такого страшного здесь нет. Вроде бы еще он заглянул мне в горло посредством серебряной ложечки из их пузатенького, наполненного серебром и фарфоровыми супницами серванта.