Одним словом посадил я тогда самолет. Вот только с полосы съехал, шасси поломал, корпус самолета о сосны покорежило. Сидим мы с Лехой и радуемся, что живы остались. Я достал фляжку со спиртом, ну мы и выпили за второе наше рождение, за то, что важный груз доставили и чтоб не замерзнуть, так как в пургу нас искать будут часов несколько – ни черта ведь не видно. Нашли нас через четыре часа, а фляжка со спиртом у меня была не одна. В общем, нас тогда обвинили в том, что мы пьяные вели самолет, потому и с полосы съехали. А в ящиках тех, что мы везли, не аппаратура научная была, а радиоактивные изотопы, мы с Лехой, хоть и живые остались, только хапнули той радиации по самое некуда. Мне, как командиру, допустившему пьянку во время полета, дали десять лет лагерей. А радиация сделала меня бесплодным, вот поэтому у меня детей и нету. Не-е, бабы меня ценят, мужская сила осталась ого-го, но вот детей от меня родить не получается – радиация. Во, как жизнь сложилась. А ты говоришь… нанотехнологии. Сволочи одни вокруг. Никто спасибо не сказал, что я их ящики в пургу привез, жизнью рисковал. Нет, иди Вася в тюрьму. Эх… Всю жизнь они мне загубили.
(Начинает размазывать по лицу пьяные слезы. Вдруг, заметив кого-то, Вася приосанился, смахнул слезы и «сделался трезвым»)
Василий – Все, сержант, ухожу… Мать у меня умерла, вот телеграмма. На похороны я приехал… Не сердись. Она в Четвертом тупике Олега Кошевого живет, в смысле жила. Там у меня еще брат Изя, в смысле Израиль Моисеевич, жить остался, единственный родной человек на всем белом свете. Ухожу.
(Уходит)
Голос пожилой женщины (это мать Василия) – Здравствуй сЫночка мой Васятка-Василечек!
Видать не получится мне тебя увидеть перед смертью. Что-то совсем стало лихо: ноги не ходят, спина болит, сердце ломить. Совсем плоха я стала. Да и устала совсем. Родненький мой, если что, то сильно не убивайся, устала я уже жить, да и все сделала, что могла. Вас вот вырастила. Внучку Иришеньку тоже вырастила до невесты. Жалко, что твоих внучиков не посмотрела. Да, видать, не судьба. Народятся, я с того света порадуюсь. Ну, что мы все обо мне? Как ты сам-то? Не хвораешь? Ты не хворай, жизнь видишь какая пошла, сейчас болеть нельзя.
Занавес открывается
На сцене стол, старый сервант, кровать с горкой подушек и кружевах. Все убранство комнатки ветхое. Виден вход в небольшой кильдымчик, дверь в коридор. За столом сидят Изя, Зина и их дочь Ирка с Юркой. На столе закуски и выпивка. Видно, что сидят давно.